Сборник сборников
Шрифт:
– Спасибо, – сказал Лэнтри.
Макклайр сел поудобнее и положил ногу на ногу. Он не смотрел на Лэнтри прямо, скорее, как-то странно поглядывал. Лэнтри снова почувствовал, будто его взвешивают. Макклайр выглядел, как тощая собака-проводник, которая прислушивается к чему-то неслышному для других. Есть звуки, которые слышат только собаки. Макклайр, казалось, прислушивался именно к такому звуку, прислушивался сразу всем: глазами, полуоткрытыми сухими губами, трепещущими ноздрями.
Лэнтри часто затягивался сигаретой и выпускал дым, затягивался и выпускал. Казалось, Макклайр сделает сейчас стойку, как легавая.
В комнате было так тихо, что Лэнтри почти
Макклайр медленно каменел. Лэнтри заметил, как бледнеют его худые щеки, как пальцы стискивают стакан с шерри, как наконец в глазах появляется и уже не исчезает догадка.
Лэнтри не шевелился. Не мог. Все это так захватывало, что он хотел только смотреть и слушать.
– Я подумал: он сознательно не дышит носом, – начал Макклайр свой монолог. – Я разглядывал ваши ноздри, мистер Лэнтри. Волоски в них ни разу не дрогнули за последний час. И это далеко не все. Это был просто факт, который я отметил. Но это еще не конец. «Он специально дышит ртом», – сказал я себе. И тогда я дал ему сигарету, а вы втягивали дым и выпускали его, втягивали и выпускали. Вы ни разу не выпустили дым через нос. Я подумал: «Все в порядке, просто он не затягивается. Что в этом странного или подозрительного?» Все ртом, только ртом. И тогда я посмотрел на вашу грудную клетку. Она ни разу не поднялась и не опустилась, она оставалась неподвижной. «Он внушил себе, – подумал я. – Все это он себе внушил. Грудная клетка у него не движется, но он дышит, когда думает, что никто на него не смотрит». Именно так я и подумал.
В тишине комнаты слова плыли непрерывным потоком, как это бывает во сне.
– Тогда я предложил вам выпить, но вы отказались, и я подумал: «Он не пьет. Что в этом страшного? – Я все время непрерывно наблюдал за вами. – Лэнтри изображает помешанного и задерживает дыхание». Но теперь, да, теперь я все хорошо понимаю. Теперь я знаю, как все это выглядит в действительности. И знаете, почему? Я не слышу дыхания. Я жду и ничего не слышу. Нет ни биения сердца, ни звука работающих легких. Мертвая тишина царит в комнате. Вздор, могут сказать мне, но я знаю. Так бывает в крематории. Ибо существует принципиальная разница: когда вы входите в комнату, где на кровати лежит какой-то человек, вы сразу же определите, взглянет ли он на вас, скажет что-нибудь или уже никогда не отзовется. Можете смеяться, но это сразу можно сказать. Как со свистком, который слышит только собака. Как с часами, которые тикают так долго, что все перестают их замечать. Есть что-то особенное в атмосфере комнаты, где находится живой человек, и чего нет там, где лежит мертвый.
Макклайр прикрыл глаза и поставил стакан. Подождав немного, он затянулся сигаретой и положил ее в пепельницу.
– Я один в этой комнате, – сказал он.
Лэнтри сидел молча.
– Вы мертвы, – сказал Макклайр, – но это не мой разум дошел до этого. Это не вопрос дедукции. Это дело подсознания. Сначала я думал так: «Этот человек уверяет, что он мертв, что он восстал из мертвых и считает себя вампиром. Разве здесь нет логики? Разве не так думал бы о себе человек, воспитанный в полной предрассудков, слаборазвитой культуре, который столько веков пролежал в могиле? Да, это логично. Этот человек загипнотизировал себя и так отрегулировал
Но я ошибся. Вы не безумец. Вы не обманываете ни себя, ни меня. Во всем этом нет логики, и это, я должен признать, ужасно. Чувствуете ли вы удовольствие при мысли, что ужасаете меня? Я не могу вас классифицировать. Вы очень странный человек, мистер Лэнтри. Я рад, что познакомился с вами. Отчет будет действительно интересен.
– Ну и что с того, что я мертв? – спросил Лэнтри. – Разве это преступление?
– Однако вы должны признать, что это очень необычно.
– Но я спрашиваю – разве это преступление?
– У нас нет ни преступности, ни судов. Конечно, мы хотим вас исследовать, чтобы установить, как получилось, что вы существуете. Это как с тем химическим соединением, которое до определенного момента инертно, но вдруг оказывается живой клеткой. Кто может сказать, где, что и с чем произошло? Вы как раз представляете нечто подобное. Этого хватит, чтобы сойти с ума.
– Вы отпустите меня после ваших исследований?
– Вас не будут задерживать. Если не хотите, мы не будем вас исследовать. Но я все же надеюсь, что вы нам поможете.
– Возможно.
– Но скажите, – произнес Макклайр, – что вы делали в морге?
– Ничего.
– Когда я входил, то слышал, как вы что-то говорили.
– Я зашел туда просто из любопытства.
– Вы лжете. Это очень плохо, мистер Лэнтри. А правда такова, что вы мертвы и, как единственный представитель этого вида, чувствуете себя одиноким. Поэтому вы и убивали – чтобы иметь товарищей.
– Как вы догадались?
Майкл рассмеялся.
– Логика, мой дорогой друг. Когда минуту назад я понял, что вы мертвы по-настоящему, что вы настоящий, как вы это называете, вампир – идиотское слово! – я немедленно связал вас со взрывом в крематории. До этого – не было повода. Но едва я нашел недостающее звено, мне уже легко было догадаться о вашем одиночестве, ненависти, ревности, всей этой низкопробной мотивации ходячего трупа. И тогда я мгновенно увидел взрывающиеся крематории и подумал, что среди тел в морге вы искали помощи, друзей, людей, подобных себе, чтобы работать с ними…
– Будь ты проклят! – Лэнтри вскочил с кресла. Он был на полпути к Макклайру, когда тот отскочил и, избегая удара, свалил графин. С отчаянием Лэнтри осознал, что упустил единственный шанс убить Макклайра. Он должен был сделать это раньше. Если в этом обществе люди никогда не убивают друг друга, то никто никого не боится, и к любому можно подойти и убить его.
– Иди сюда! – Лэнтри вынул нож.
Макклайр встал за кресло. Мысль о бегстве по-прежнему была чужда ему. Она только начинала появляться у него, и у Лэнтри еще был шанс.
– Ого! – сказал Макклайр, заслоняясь креслом от напирающего мертвеца. – Вы хотите меня убить. Это странно, но это так. Я не могу этого понять. Вы хотите искалечить меня этим ножом или что-нибудь в этом роде, а мне нужно помешать вам сделать такую странную вещь.
– Я убью тебя! – вырвалось у Лэнтри, но он тут же прикусил язык. Это было самое худшее, что он мог сказать.
Наваливаясь грудью на кресло, Лэнтри пытался схватить Макклайра.
Макклайр рассуждал очень логично:
– Моя смерть ничего вам не даст, вы же знаете это.