Сборник статей 2008гг. (v. 1.2)

Кагарлицкий Борис Юльевич

И я бы сказал, что есть структурный фашизм, где место еврея, допустим, может занимать эмигрант.

Елена Фанайлова: Кавказец, да?

Алексей Пензин: Я бы назвал это структурным фашизмом, связанным с исключением кого-то.

Андрей Карелин: Говоря о фашизме. Здесь мои коллеги уже большую часть аспектов осветили, но на некоторых моментах я бы хотел остановиться. Во-первых, я не совсем согласен с тем, что изначально сказала ведущая Елена о том, что у нас на телевидении совсем нет этой темы. Ее нет на основных телеканалах, но на телеканале РЕН-ТВ эта тема появляется. Это, конечно, телеканал не оппозиционный, как многие считают, оппозиционных телеканалов у нас сейчас нет - их бы никто не допустил, но этот телеканал объективный, то есть показывающий события так, как есть. В этом смысле там представлены все события, все мероприятия более-менее. И там неоднократно, в том числе, и о современном ультраправом движении проходили репортажи и передачи достаточно интересные.

Что касается угрозы самой по себе фашизма, то я бы сказал так. По моим субъективным ощущениям, я почувствовал серьезную, реальную угрозу фашизма или, говоря шире, радикального ультраправого движения впервые в конце 2005

года, после первого «Русского марша». Когда, казалось, до этого - ну, вроде бы есть какие-то националисты, какие-то ультраправые, какие-то фашисты, какие-то имперцы, какие-то расисты самые разнообразные, но все они абсолютно маргинальные, нигде они вместе не собираются и не выступают так мощно. И вдруг шествие очень мощное, - по разным оценкам, от 2 до 10 тысяч человек. В таком случае надо подходить по методу среднего геометрического. То есть реально, надо полагать, там было где-то от 4 до 5 тысяч человек. И это происходило на фоне общего ослабления в стране массовости уличных акций, протестных акций, в первую очередь в левом движении. Мы в данном случае не говорим про уличные акции пропрезидентские, допустим, молодежных организаций, таких как «Наши» и так далее. Они, действительно, были супермассовыми, но понятно, как это было организовано и какими методами - оплачивалось. Об этом все знают. А вот чтобы искренний и идейный порыв такой был… Действительно, вдруг стало ясно, что ультраправые могут выступить на улице сегодня в определенных случаях сильнее, чем левые. Я уж не говорю про либералов, которые еще слабее на сегодняшний день, чем левые.

Поэтому сразу встал вопрос и сразу встала, прежде всего, необходимость именно исследования этого вопроса. И здесь совершенно правы мои коллеги. Я бы не стал всех огульно называть каким-то единым словом «фашизм», потому что если фашизм по самоназванию, то это вообще достаточно узкое явление. Вот он был в Италии. А даже в Германии, строго говоря, по самоназванию был не фашизм.

Елена Фанайлова: А мы можем какое-то классическое определение фашизма дать?

Андрей Карелин: А классическое определение, конечно, оно известно, его дал лидер мирового коммунистического движения Георгий Димитров. Фашизм - это открытая террористическая диктатура наиболее агрессивных кругов монополистического капитала. И здесь я перехожу уже к теме о корнях фашизма, о его, так сказать, классовых корнях. То есть фашизм - это, прежде всего, диктатура капитала на том этапе, когда он считает необходимым и выгодным использовать не формы буржуазной демократии, а формы открытой террористической диктатуры.

Другое дело - откуда берется здесь подпитка в массовом сознании. Диктатура капитала может быть, но тут капитал использует некую ситуацию, использует некие настроения, возникающие в массах. А почему они возникают? И здесь на эту тему очень хорошо сказал, действительно, сегодня уже Борис Кагарлицкий, что это столкновение с рынком, отсутствие защищенности и так далее. Но здесь можно еще про один аспект сказать. Вот какое-то количество людей из социально незащищенных слоев, как правило… Ведь не секрет, что скинхеды - это, как правило, мальчики, так сказать, городских окраин и из незащищенных, из социально ослабленных слоев населения. И они смотрят (это чисто такой феноменологический ход на самом простом, примитивном уровне): «Вот я бедный, где-то зарабатываю что-то, работаю за копейки, а тут вот азербайджанец держит рынок, другой азербайджанец палатку держит, другой еще что-то держит. Ах, вот они все такие сволочи! Они наживаются за мой счет. И они держат высокие цены на этом рынке. А вот если бы мы их прогнали, а туда встали бы русские…», - то, наверное, надо полагать, по их мнению, цены бы резко упали. Это очень наивная точка зрения, потому что цены определяются рынком, и независимо от национальности тех, кто на этом рынке торгует. И как показала практика, в некоторых местах ведь, действительно, по некоторым причинам убрали азербайджанцев с рынков - может быть, не по национальным соображениям, а просто по каким-то юридическим и хозяйственным, и имеют место случаи, когда эти рынки после этого опустели, товары исчезли, русские торговцы туда не пришли, и цены там не упали, а наоборот, возросли. Но вот этот скинхед, он этого не понимает. И я здесь беру именно массовое сознание, когда оно сталкивается с какими-то инородцами, и они думают, что вина в том, что у нас такое плохое социальное положение, заключается не в социальном строе, который господствует, а заключается в том, что «люди другой национальности между собой объединились в какую-то корпоративную солидарность и мешают нам жить, наживаются за наш счет».

Конечно, не все фашисты, ультраправые, они базируются на этом. Есть и интеллектуальный фашизм, есть и высокообразованные люди, которые стоят на ультраправых позициях. Ну, здесь, тем не менее, во многом все равно надо признать, что они действуют в силу определенного невежества. То есть они нахватались определенных знаний в каких-то лженауках, типа расологии и так далее, и они неверно трактуют, они подлинными научными данными не пользуются, а пользуются данными из лженаук и выстраивают здесь свои лжеконцепции.

Ну и безусловно, я здесь Владимиру Малахову хотел бы ответить. Он сказал о том, что очень жесткой угрозы фашизма сейчас, насколько я понял, не видно, потому что нет мощного революционного месседжа. Вот он, на самом деле, есть. И это было видно сразу после «Русского марша» 2005 года. В уличных акциях это потом немножко пошло на спад, потому что власти предприняли определенные меры, чтобы как-то редуцировать вот это влияние, но это есть. Достаточно посмотреть и почитать очень многие форумы, достаточно посмотреть и почитать, что пишут массы людей в комментариях к статьям на очень известных сайтах, даже на сайтах иногда и либеральной направленности, левой направленности и так далее. Но там сидит очень много людей ультраправых взглядов, которые нацелены не на парламентскую борьбу, парламентский путь они абсолютно отрицают, они говорят о том, что «в стране политики нет, поэтому мы это все отрицаем в целом, скопом всю эту власть, мы должны разрушить вот эту Россиянию, вот эту Кремляндию (как они

называют), выйти создавать свое государство, государство для русских, государство для белых», - вот такие их комментарии появляются десятками, сотнями, тысячами. Поэтому необходимо сказать, что вот эти настроения есть, и они растут. И я думаю, что есть опасность того, что через какое-то время их может стать критическая масса, и это как-то выплеснется в формы, составляющие, действительно, угрозу для общества, для его нормального существования и развития.

Елена Фанайлова: Итак, мы говорили о том, существует ли в России фашизм, и в каких формах он существует. А вот существует ли фашизм в Индии? Собственно говоря, ради чего профессор Сарой Гири и приехал в Москву и участвовал в этой конференции?

Сарой Гири (перевод) : Фашизм в некоторой форме, действительно, существует в Индии. Мы, прежде всего, должны понимать четко, что все-таки мы подразумеваем под фашизмом. Как и любая другая страна мира, Индия сейчас - это общество, в котором существует правящая элита, правящий класс и широкое общество простых людей. И это отношение между правящим классом и остальным обществом, оно опосредовано вот этой игрой, связанной с демократией. Фашизм возникает тогда, когда эта игра, связанная с демократией, ведется в пользу правящего класса. Речь идет о том, что не просто простые люди эксплуатируются, но предполагается, что они должны быть счастливы, что их эксплуатируют. То есть это объяснение того, почему они эксплуатируются, почему они бедные. Предполагается, что в этом виновен кто-то другой - еврей, мусульманин, кавказец или кто-то еще. И в Индии та же ситуация с мусульманами, которых становится все больше и больше. И это, как предполагается, связано с тем, что хинду, то есть другая часть индийского общества, связанная с индуизмом, они не растут, а мусульман становится все больше и больше. В России эту роль играют кавказцы, как объяснение того, почему так много простых русских несчастливы, они бедны и так далее. И в этом смысле, разумеется, фашизм существует и в России, и в Индии. И месседж фашизма состоит в том, чтобы винить как бы себя самого в том, что ты беден. То есть предполагается, что фашизм пытается внушить, что «ты сам виноват, ты сам ответственен за то, что ты беден».

Владимир Малахов: Я сошлюсь на такого авторитетного исследователя фашизма, как Роджер Гриффин, который предложил такую дефиницию: это политическая идеология, мифологическое ядро которой образует палингенетический ультранационализм. Это искусственное словечко «палингенетический» взято из геологии. Оно означает образование новых пород, каких-то вулканических процессов. И речь идет опять же об этом самом новом рождении нации через кровь, смерть, насилие и так далее. И фашисты, в том числе и те, кто отрицают свою принадлежность к фашизму, например, Юлиус Эвола, он написал книгу «Критика фашизма справа»… Казалось бы, куда уже правее… Между тем, он критикует его справа. За что? За то, что фашисты вот в том виде, как они были исторически, в частности в нацистской Германии, впали в биологический расизм. А раса - это категория культурная, цивилизационная, это состояние духа, а вовсе не кровь. Вот такие вещи вводятся. Но суть-то дела от этого не меняется. И суть, мне кажется, в попытке построить этократическое государство.

Елена Фанайлова: Дайте, пожалуйста, объяснение.

Владимир Малахов: То есть от слова «этос» - «поведение», «кратия» - власть какого-то идеала, власть какой-то формы поведения. И фашисты презирают общество, презирают человека за его гедонизм, за его склонность ограничиваться материальными интересами, за его сребролюбие, златолюбие, неспособность думать о высоком. И для них государство - это такая высшая идея, которая направит общество по правильному пути, в том числе, если общество этого и не хочет. И поэтому для них, скажем, такие идеи, как общественный договор, самоуправление, демократия, участие людей в политической жизни - это просто либеральные фикции или еврейские выдумки, а истина в том, что государство - это цель в себе (как в случае Италии), или государство - это средство для достижения высшей цели, а именно, расовой чистоты (как в случае Германии). Вот в этом смысле фашизм, конечно, - это родовое понятие, независимо от того, как он себя называет, это явление более широкое, не важны самоназвания здесь. И вот суть его именно в том, что Гриффин определил как «палингенетический ультранационализм».

И что касается моей оценки опасности. Я не хочу ее преуменьшать, она есть. Но, повторяю, она носит социальный, а не политический характер. До сих пор те организации, которые мы имеем право, как аналитики, квалифицировать в качестве именно фашистских, а не националистических и так далее, каких-то ксенофобских, расистских, а именно фашистских организаций, те, кто идеологически стоят на платформе фашизма, являются карликовыми, с минимальным мобилизационным потенциалом и с минимальной способностью влиять на общество. Если мы посмотрим, скажем, на РНЕ - самая знаменитая, самая раскрученная, так сказать, и известная организация в России 1990-ых годов… ну, сейчас она уже распалась на массу маленьких группировок, но вот РНЕ 1990-ых годов. О том, что это такое, знают процентов 50, максимум 60 процентов населения. То есть 40 процентов или примерно 50 процентов вообще никогда о ней не слышали. Далее. Электорат этой партии или потенциальные симпатизанты. Потенциальную симпатию идеям РНЕ высказывают от 3 до 5 процентов населения, а проголосовать за них готовы не более 0,5 процента населения. Это говорит о том, что в политическом поле на сегодняшний момент фашисты не находятся. Они находятся на его периферии. Более того, как показала деятельность РНЕ в 1990-ые годы, они не особенно и стремятся в политическое поле попасть. Ну, шутка ли, выдвинуть такую символику в стране, которая победила фашизм, которая с фашизмом боролась. Это явная пощечина общественному вкусу, это явный вызов, наглый вызов, что позволяет нам говорить именно, если угодно, об аполитичности этого феномена. Это не политический, а это социальный, психологический, если хотите, культурный феномен. То есть РНЕ - это такой, возможно, феномен, скажем, если хотите, контркультуры, вот такой ультраправой, человеконенавистнической контркультуры, организация, которая рекрутировала в свои ряды фрустрированную молодежь с не очень высоким уровнем образования.