Сборник статей и интервью 2009г (v1.15)
Шрифт:
Рост цен на нефть на фоне продолжающегося глобального спада производства и потребления - не симптом оздоровления экономики, а очередное доказательство неразрешенности системных противоречий, фактор дальнейшего углубления кризиса. Эта ситуация великолепно иллюстрирует общий парадокс рыночной экономики: краткосрочные действия и интересы в системе не только не совпадают с долгосрочными, но зачастую и противоположны им, однако игроки должны ориентироваться именно на краткосрочные факторы, иначе проиграют.
Спекулянты, контролирующие сырьевые рынки, заинтересованы в росте цен. Потому они используют любую возможность - хорошую отчетность какого-либо банка, речь американского президента, успокоительные заявления известного эксперта, чтобы поднять цены. Игра на повышение всегда легче и выгоднее, чем попытки сделать деньги в условиях падающих цен (хотя технически и это возможно). Другое дело, что в данном случае спекулянты играют против реальной экономики. Играют сразу в двух смыслах. С одной стороны, они наносят реальной экономике конкретный ущерб, сдерживая развитие производства завышенными ценами в условиях слабого спроса. Иными словами, углубляют и продлевают рецессию. А с другой стороны, рано или поздно спад, продолжающийся в реальном секторе, всё равно обрушит цены. Игра на повышение опять сменится неконтролируемым обвалом. В перспективе выиграть, играя против реальности, невозможно. Но в краткосрочной перспективе очень даже можно нажиться. Главное вовремя почувствовать наступление перелома и «спрыгнуть» с тенденции.
Биржевой игрок, добивающийся повышения цен в условиях кризиса, наносит прямой материальный ущерб обществу, однако если он всё сделает правильно, то за свои действия он не только не понесет наказания - он будет вознагражден.
Кризис выявляет несостоятельность системы, в конечном счете его жертвой может оказаться весь механизм биржевой торговли, на смену которой придут скоординированные на межгосударственном уровне прямые поставки и долгосрочные контракты. Однако для этого необходимо внести в мировую и национальные экономики хотя бы некоторую долю общественного планирования. Этот вопрос был в значительной мере решен после Второй мировой войны, и парадоксальным образом плановое хозяйство советского блока было немаловажным фактором устойчивости и предсказуемости мировой экономики в целом, обеспечивая стабильный спрос и стабильные поставки в долгосрочной перспективе. Но сейчас, когда смешанная экономика - как в мировом масштабе, так и в большинстве конкретных стран - ушла в прошлое, рыночная стихия демонстрирует всю свою разрушительную силу.
Главный урок, который правительствам ещё предстоит извлечь из кризиса 2008-2012 годов (если, конечно, спад к 2012 году действительно закончится), состоит в необходимости подавления или прямого запрета биржевой игры на товарных рынках. Эта биржевая игра оказалась мощнейшим фактором обескровливания реального сектора, создания диспропорций между спросом и предложением, она стимулирует инфляционные процессы. Торговля стратегическим сырьем и продовольствием должна быть выведена с биржи и регулироваться долгосрочными межгосударственными соглашениями. Достаточно сравнить нестабильность на нефтяном рынке с относительной устойчивостью газового рынка, чтобы почувствовать разницу. Несомненно, поставки газа тоже зависят от конъюнктуры, но в силу технических причин их объемы, цены и сроки не могут зависеть от стихийных колебаний биржи. В итоге мы не видим здесь ни резких скачков, ни мгновенных падений. Правда, соперничество интересов и конкуренция приобретают тут форму политического конфликта, как в случае российско-украинских отношений. Но, как ни странно, такие стычки гораздо более предсказуемы и управляемы, чем скачки цен на рынке, зависящие от «настроений» или игры частных спекулянтов. А главное, все эти противоречия не приводили бы к открытым конфликтам, если бы у правительств не было в раздувании подобных межгосударственных кризисов прямой заинтересованности. Как только «спрос» на межправительственный конфликт исчезает, он гасится в течение считанных часов, если даже не минут. Может оказаться достаточно телефонного разговора между Тимошенко и Путиным…
Однако вернемся к текущей ситуации. Антикризисные меры по всему миру в очередной раз оказались направлены на помощь тем, кто виновен в кризисе. И, как следствие, привели к тому, что причины, породившие кризис, не только не устраняются, но, напротив, усиливаются. По существу, господствующая сейчас на глобальном уровне «антикризисная» политика является важнейшим фактором углубления и затягивания кризиса, она блокирует стихийные процессы, которые могли бы привести к оздоровлению экономик за счет «выбраковки» провалившихся компаний и структур, но одновременно не создает механизма для эффективного государственного участия через новую инвестиционную политику, социальные преобразования и регулирование рынков.
Представьте себе, что вору, обокравшему граждан, суд вместо наказания давал бы щедрое денежное вспомоществование, поскольку факт кражи наглядно доказывает: её виновник нуждался в деньгах. Мало того, что пострадавшая от краж публика компенсирована и удовлетворена таким вердиктом не будет, но и кражи не прекратятся. Они станут, наоборот, более массовыми и наглыми, поскольку доказано, что такое поведение не наказывается, а поощряется. А поскольку у наших «судей» своих денег нет, им придется уже на законном основании изъять средства у однажды уже обворованных граждан. Иначе выполнение вердикта окажется под вопросом.
Главным результатом такой политики в среднесрочной перспективе становится даже не усугубление кризиса, который довольно быстро (скорее всего, к концу лета) вернется в форме «второй волны» увольнений, банкротств и закрытия предприятий. Затем мы снова увидим падающие цены на нефть, всплеск инфляции и панику среди банковских вкладчиков. Это, по крайней мере, вполне предсказуемые события, к которым можно подготовиться. Гораздо серьезнее то, что «вторая волна» кризиса будет сопровождаться растущим неверием населения в способность властей что-то сделать для изменения ситуации.
Уникальная особенность нашего времени в том, что данные процессы начинают почти синхронно происходить во всем мире. И события в одной части планеты стремительно резонируют с событиями, происходящими в других местах. Информация распространяется быстро - с непредсказуемыми (для правительств) последствиями.
Политики и биржевые игроки всё время говорят, что суть антикризисных мер в восстановлении доверия. Тезис спорный, но ещё более спорными являются сделанные из него практические выводы. Похоже, главный вывод, который делают мировые политики из опыта последних двух лет, состоит в том, что врать надо иначе, врать надо убедительнее. Между тем проблема не в количестве и качестве красивых и успокоительных слов, публикуемых оптимистических докладов и радужных экспертных прогнозов, а в том, что срок, в течение которого жизнь разрушает подобные «веселые картинки», становится раз от раза всё короче.
Увы, кризис доверия не будет преодолен. Ибо трудно доверять тем, кого постоянно уличаешь во лжи…
ИХ И НАША
Трудности классового подхода
Во второй половине XIX века Фридрих Энгельс потряс читателей циничной констатацией очевидного, но неприятного факта: «Каждый класс и даже каждая профессия имеют свою собственную мораль, которую они притом же нарушают всякий раз, когда могут сделать это безнаказанно». Этические системы, хоть и выдают себя за нечто вечное, неизменное и абсолютное, на самом деле условны, изменчивы, а главное отражают не вечную истину, а конкретные социальные потребности, правила жизни, которые нужно поддерживать для того, чтобы сохранялся определенный социальный порядок.
Понимание условности моральных доктрин было общим итогом Просвещения, результатом идеологических перемен, которые принесло XIX столетие, поставившее науку выше религии, успех выше подчинения, провозгласившее своим принципом рациональное знание. Однако тот же XIX век принес с собой трагический парадокс: понимание условности этических систем вовсе не освобождает человека от требований морали, не снимает с него личной ответственности за свое поведение и решения. Подводя итоги идеологическим поискам эпохи, марксизм сформулировал принцип классовой морали, но это отнюдь не означало, будто этические ограничения с людей снимаются. Энгельс не прославлял классовую мораль, противопоставляя ее «общечеловеческим нормам», он лишь констатировал классовую (или даже более узкую, корпоративную) основу любой морали, сколько бы она ни претендовала на всеобщую значимость. Иными словами, социальная ограниченность морали это не то, чему надо радоваться, но то, о чем надо помнить. И сохраняться эта ограниченность будет до тех пор, пока общество остается разделенным на классы.