Сборник статей, материалов и документов - Был ли Сталин агентом охранки
Шрифт:
Как видите, все чувствовали опасность, все тряслись. В таких условиях каждый из них мог решиться на побег. Некоторые не сделали этого, так как в России оставались их семьи. Другие боялись, потому что, работая за границей, похищали секретные документы изо всех министерств мира, поэтому и боялись, что в конце концов, если они дезертируют, их могут арестовать и осудить за шпионаж в пользу Советского Союза. И, кроме того, Сталин издал приказ о ликвидации перебежчиков за границей. Я могу перечислить несколько человек, уничтоженных за этот период. Один из них -- Игнатий Рейсе.
Его выследили и убили в Швейцарии в 1937 году. Вы, наверное, помните еще одного человека по фамилии Кривицкий, который погиб здесь, в Вашингтоне, при загадочных обстоятельствах. Еще один человек по фамилии Агабеков был выслежен через 8 лет после своего побега и убит в Бельгии. В начале 1938 года еще один нелегал был убит в Роттердаме.
Сенатор МАККЛЕЛЛАН. А кого-нибудь из них
ОРЛОВ. Насколько я понимаю, это был Кривицкий, а также еще один человек -- Маркин -- был тоже найден здесь мертвым. Другой выдающийся руководитель-нелегал, член советской компартии и советский гражданин, был убит в Роттердаме, в Голландии, при следующих обстоятельствах. Его вызвали на встречу в каком-то кафе с сотрудником советской разведки из Москвы. Он пришел. Они пили кофе, беседовали, а затем этот человек из Москвы передал ему сверток якобы с тремя или четырьмя книгами. Связник ушел из кафе первым, а советский нелегал задержался за столиком минут на 15. Через 15 минут он направился к выходу, и в дверях сверток взорвался -- там была бомба. Агент был убит. Все это порождало двойной страх -- никто не знал, есть ли шанс остаться в живых в случае побега. Что касается меня, то я скрывался 15 лет, и просто чудо, что я уцелел. Надо сказать, однажды я столкнулся с русским ликвидатором в Кливленде. То есть я заметил его, но в разговор не вступал. Он шел за мной по пятам. По всей вероятности, меня не хотели убивать сразу, так как в письме Сталину я предупредил, что в таком случае мой адвокат немедленно опубликует все документы. Поэтому они собирались устроить мне западню, заманить меня в нее, чтобы сначала вырвать у меня документы, а потом убить.
МОРРИС. Сенатор, одной из проблем, с которыми на протяжении многих лет сталкивалась данная сенатская Подкомиссия по внутренней безопасности, была проблема получения перебежчика на условиях, о которых говорит господин Орлов. Таким перебежчиком был, например, шифровальщик Гузенко в Канаде, который дал подробную информацию о советской шпионской деятельности в этой стране. В Японии дезертировал Растворов, сумевший дать тамошним властям ценные сведения, в Австралии -- Петров, в Турции -- Эге. В Соединенных Штатах подобных случаев до сих пор не было, то есть никто из кадровых сотрудников НКВД не дезертировал, и мы, сенатор, продолжаем изучать вопрос о том, не следует ли нам внести в законодательство какое-то дополнение, что-то предпринять для того, чтобы побудить к такому шагу людей, о которых говорит господин Орлов, основываясь на собственном опыте, то есть для тех, кто, как он считает, захотел бы пе
рейти на нашу сторону, если им будет дан соответствующий стимул, что-то такое, что позволит им отбросить страх...
ОРЛОВ. Разрешите сказать несколько слов по этому поводу.
МОРРИС (продолжая).... а это весьма серьезная для нас проблема, сенатор.
Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Так вы полагаете, что среди тех, кто занимается шпионажем в пользу коммунистов, есть люди, которые были бы рады дезертировать, но лишь будучи уверенными, что их жизнь будет...
ОРЛОВ. Я вполне в этом уверен, так как они считают, что, несмотря на некоторую, как вы это называете, "оттепель", на определенную либерализацию в Москве, неизбежно наступит момент, когда жертва будет принесена на алтарь.
Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Иными словами, оттепель -- явление временное?
ОРЛОВ. Временное.
Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Всего на один сезон?
ОРЛОВ. Да, на один сезон. Тут я должен добавить, что успехи советских разведывательных служб в известной мере объясняются не только блестящей подготовкой людей, не только огромной поддержкой со стороны коммунистической партии здесь, в Соединенных Штатах, но и попустительством со стороны западных правительств, которые не борются с советской разведкой так, как это следовало бы делать. Позвольте мне привести один пример...
Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Хорошо. Но разрешите задать вам вопрос: каковы ваши рекомендации, что вы советуете сейчас предпринять? Вы утверждаете, что мы не боремся так, как следовало бы, а мы, разумеется, заинтересованы в том, чтобы дезертировало как можно больше таких людей. Каковы ваши рекомендации, как нам следует действовать, как стимулировать их и какие шаги может предпринять наше правительство?
ОРЛОВ. Я посоветовал бы, чтобы высокопоставленный представитель вашего правительства, например генеральный прокурор или сенатор, сделал заявление на пресс-конференции или как-либо иначе дал официальное обещание, что те, кто уходит с советской секретной службы, кто намерен покончить со своей шпионской деятельностью, кто хочет отказаться от нее, порвать со своим прошлым и перейти на сторону свободного мира, могут рассчитывать на помощь в получении иммигрантской визы и постоянного вида на жительство в этой стране, а также будут освобождены от ответственности за предшествующие деяния на ее территории. Как вы знаете, законодательство о шпионаже было скорректировано -- из него исключено положение о сроке давности при рассмотрении
дел о шпионской деятельности. Таким образом, человек, который работал здесь, например, десять лет назад и был послан сюда только потому, что владеет английским и знает страну, этот человек боится, что его могут посадить, осудить и приговорить к 20 годам тюрьмы. Так зачем же ему так рисковать? Зато если ему гарантируют полное освобождение от ответственности за то, чем он ранее занимался в этой стране, если ему будет обещано, что ему помогут устроиться в новой жизни, -- предлагать такому человеку деньги не стоит, так как людей, которые принимают подобное решение, означающее для них разрыв с родиной, с семьей, с прошлым, которым они гордились многие годы, принимая участие в гражданской войне, работая в партии, служа делу революции, -- деньги таких людей не волнуют. Напротив, они будут оскорблены. Они не желают, чтобы их считали предателями, и не хотят выглядеть предателями в собственных глазах.
Сенатор МАККЛЕЛЛАН. Позвольте задать вам еще один вопрос. Мне представляется, что эти агенты, которых засылают сюда из России, шпионы и прочие, подбираются довольно тщательно, с учетом семейного положения, чтобы семьи оставались в России своего рода заложниками, не так ли?
ОРЛОВ. Да, как правило. Но, видите ли, жизнь есть жизнь, и если вы посылаете человека на задание, а его семью оставляете там, он понимает, что ему больше не доверяют, он просто не сможет работать. Бывает, им в Москве говорят: "У вас дети; мы хотим, чтобы они получили советское образование -пусть они учатся в нашей школе" и тому подобное. Но через год он пишет, что работать больше не может, его тянет домой, от этого страдает работа -- это уже другое дело. Нельзя посылать человека рисковать жизнью, одновременно давая понять, что вы ему не доверяете. В результате, спустя год к нему отправляют жену и детей. Короче, некоторые из тех, чьи семьи остались в России, не променяют безопасность и жизнь членов своей семьи на сомнительное будущее в Соединенных Штатах. Они продолжают работать, возвращаются в Москву, в НКВД, в надежде, что злая судьба обойдет их стороной, что не всем суждено погибнуть, угодить под ликвидацию.
МОРРИС. Господин Орлов, знали ли вы Василия Забелина? Он был сначала третьим, затем вторым секретарем посольства здесь во время войны. Недавно, сенатор, он фигурировал в деле о шпионаже в Нью-Йорке. Не могли бы мы остановиться сейчас на этом конкретном персонаже? Вы знали его как сотрудника НКВД?
ОРЛОВ. Я знаю, о ком вы говорите. Мне он был известен под другим именем. В Москве он жил под своей настоящей фамилией -- Зарубин, Василий Зарубин. Он был одним из
выдающихся оперативников НКВД. Знал я и его жену -- Лизу Горскую.
МОРРИС. Она тоже была офицером разведки, не так ли?
ОРЛОВ. Она тоже была офицером разведки и работала в моем подразделении.
МОРРИС. Не могли бы вы рассказать нам о нем и о ней: каковы, в общих чертах, были их задания и каким образом они были связаны с разведывательными операциями на территории Соединенных Штатов, если в то время такая связь вообще существовала?
ОРЛОВ. Мне известно, что самое важное свое задание Зарубин выполнил до войны, в Германии. Это было очень опасно -- действовать против Германии нелегально, с фальшивым паспортом. Его жена также работала там нелегально. Я не знаю, чем он занимался в Америке. Мне известно о нем только то, что публиковалось в газетах. Его жена тоже была заметной фигурой в разведке, и с ее помощью был ликвидирован другой оперативник НКВД по фамилии Блюмкин. Блюмкин во время одной из своих поездок за границу отправился в Турцию -это было в 1930 году -- и имел беседу с Троцким, чьим главным телохранителем он служил в годы гражданской войны. Об этом стало известно в Москве, и жене Зарубина было приказано шпионить за Блюмкиным и выведать о нем все что можно. В итоге Блюмкин был по приказу Сталина расстрелян. Кстати, этот Блюмкин был знаменитой фигурой. Когда ему было всего 17 лет, в самом начале революции, он был эсером и противником коммунистов, то есть большевиков. Ему не понравился Брест-Литовский договор, который Ленин подписал с немцами и по которому Германии уступалась часть России, поэтому он позвонил германскому послу в Москве и, представившись сотрудником ЧК, заявил, что у ЧК есть информация, что господина посла собираются убить. Блюмкин сказал, что ЧК хочет предупредить посла о готовящемся покушении, для чего и нужно приехать. Посол сказал, чтоб приезжали немедленно. Блюмкин приехал к нему, открыл чемоданчик и сказал: "Вот бумаги". Он извлек какие-то бумаги, потом выхватил пистолет и застрелил посла. Это была нашумевшая история. Политбюро хотело расстрелять его, но Троцкий проявил к этому семнадцатилетнему парню интерес и решил поговорить с ним. Блюмкин сказал: "Я знаю, что меня ждет расстрел, но если вы сохраните мне жизнь, я буду верно служить революции". Троцкому он понравился, и он защитил Блюмкина, а затем сделал начальником своей охраны и командиром своего личного бронепоезда. Вот почему потом, в 1929 году, Блюмкин, находясь за границей, решил навестить Троцкого, и это привело к его кон