Сборник "Туманность Андромеды"
Шрифт:
— Вы явно читали приключенческие западные романы! — вмешался начальник ладакхских геологов.
— Разумеется! — весело признался русский. — С детства сложившееся представление трудно уничтожить.
— Вы нашли бы там убежище от жизни, — сказал Даярам. — Я приветствовал бы тибетские монастыри как места для психологического отдыха или лечения. Когда-нибудь они станут такими!
— Интересная мысль для индийца!
— Вы намекаете на религиозность моего народа? Но я только что оттуда!
— От вас я не слыхал подобной оценки, — обратился русский к начальнику геологов, — а ведь вы пробыли там два сезона. Но не в монастыре,
— Господин Ивернев находился здесь на кратковременном отдыхе, — пояснил Даяраму начальник, — и дружески разрешил воспользоваться его обширными знаниями минералогии. По этой причине я прилетел сюда и смог доставить вас. Экспедиция, в которой консультирует наш русский друг, работает на юге Индии.
— Тогда и я должен быть вам признателен, — поклонился Даярам. — Если бы не вы, то я тащился бы сейчас по горной долине где-нибудь милях в двухстах от Сринагара.
— Всегда приятно так просто помогать людям, — улыбнулся русский своей не то задорной, не то грустной улыбкой, — чувствуешь себя богачом.
— Вы действительно богач — вы много знаете! — сказал ладакхский геолог.
— Что вы! Я обычный инженер, только учился в таком институте, где для горного инженера считается необходимым превосходное знание трех основ практической работы геолога — минералогии, горного искусства и химии.
— Это Горный институт в Ленинграде?
— Совершенно верно. У нас считается, что знание минералогии, умение точно и быстро определять минералы — то же, что знать симптомы болезней для практикующего врача. В том и другом случае верная диагностика достигается простыми средствами, что вдали от лабораторий абсолютно необходимо. Но вряд ли эти подробности интересны художнику господину Рамамурти. Мы с вами еще поговорим вечером, когда закончим работу. А завтра — позвольте пригласить вас обоих на экскурсию по Сринагару и его окрестностям. Это мой последний день, и я уже заказал автомобиль.
Даярам с удовольствием согласился — томительный день ожидания пройдет скорее.
Русский геолог заехал за ним в гостиницу точно в условленный час. За рулем восседал суровый, заросший бородой до глаз сикх, а ладакхского начальника не было. На вопросительный взгляд Даярама русский ответил, что мистер Пулла Шеной вынужден заняться какими-то срочными делами, но если мистеру Рамамурти не будет скучно в его обществе из-за полного незнания им Сринагара…
— Иногда лучше быть ничего не знающим и идти с широко открытыми глазами, свободными от чужого знания и вкуса.
Русский пристально глянул на него и ничего не ответил.
Художнику не пришлось познакомиться со столицей Кашмира на пути в Ладакх. Зато теперь на всю жизнь запомнился ему этот день совместного скитания «куда глаза глядят» по незнакомому городу, который Томас Мур в лирической поэме XIX века назвал «Раем на Земле». Поэты Индии, мусульмане и индусы, одинаково воспели долину Кашмира в самых изощренных и пышных эпитетах. Правда, значительная доля стихов принадлежала придворным разных эпох, сделавшим человеческие чувства и слова орудием бесстыдного подхалимства. Но и свора льстецов не смогла исказить действительной красоты Кашмира и его столицы. «Мы бедны, — говорят кашмирцы, — но у нас есть те три вещи, которые по старинной пословице облегчают печаль сердца: чистая вода, зеленая трава и прекрасные женщины».
Они переехали разделяющую город быструю и прохладную реку Джхелум, недалеко от кубической, с острым шпилем мечети Шах-и-Хамада, построенной из дерева без единого гвоздя. По отличному шоссе машина обогнула гору «Трон Соломона» — двойной конус, заградивший южный конец озера Дал. Ивернев и Даярам объехали это пятимильное озеро по шоссе с востока, чтобы взглянуть на пресловутые сады могольских императоров — Нишат и Шалимар. Особенно славился Шалимар, созданный по приказу одного из выдающихся могольских владык, Джахангира, соединившего в себе, как нередко случается, свирепого властителя и сентиментального поклонника тишины, цветов и женщин. По легенде, даже на смертном одре на вопрос придворных, чего бы желал император, Джахангир ответил только: «Кашмир!»
Шалимар с его зелеными лужайками, тенистыми деревьями, бассейнами и ступенчатыми водопадами на фоне синих, покрытых лесом гор разочаровал Даярама. Может быть, потому, что он слишком часто встречал упоминания о его несравненной красоте и создал в воображении нечто смутное и необычайное. А прелесть Шалимара оказалась очень похожей на другие знаменитые парки его родины.
Объехав озеро Дал, они снова углубились в город, по шоссе между двумя озерами, оставив к северу холм с крепостью Хари Парбат, переехали снова Джхелум и направились по шоссе на запад. Проехав от города миль шесть, шофер остановился у третьего озера, где разветвлялось шоссе, обернулся и вопросительно посмотрел на Ивернева. Геолог молча показал на левую дорогу, сикх удовлетворенно кивнул, и машина резво пошла на пологий подъем вдоль небольшой, очень быстрой речки с прозрачной зеленой водой.
Даярам понял, что они едут прямо к подножию хребта Пир-Панджал, и только собрался спросить — куда, как русский с немного застенчивой мальчишеской улыбкой объяснил, что он не мог удержаться, чтобы не посмотреть на Гульмарг. Расположенный у самого подножия горы Афарват, Гульмарг был построен англичанами, изнывавшими от зноя на индийских равнинах, как высокогорный прохладный поселок для вакаций. С уходом англичан городок опустел.
Комфортабельные трехэтажные отели и особняки стояли пустыми, и скот горцев пасся на прогулочных, очищенных от камней лужайках.
— Я всей душой люблю высокогорные, но не дикие, а устроенные человеком места, — говорил Ивернев, — и потом — есть особая грустная прелесть во временно покинутых, а не просто брошенных поселках. Я очень люблю бродить осенью — это у нас на севере время засыпания природы перед холодами зимы — по дачным местам Карельского перешейка. Большая зона отдыха около моего родного Ленинграда осенью пустеет, красивые санатории и дачи безлюдны, и в этом есть какой-то особенный покой. Он во всем — в холодном дожде и в полете опадающих багряных листьев, в шуме приморского ветра под соснами. Но это не пустыня — под ногами асфальтовые дорожки, по шоссе мчатся машины и в часе езды — огромный, полный людей город… Но вам вряд ли интересны эти личные ощущения, и я виноват, что не предупредил вас об этой небольшой поездке, может быть, вы предпочли бы город? Мы скоро вернемся!