Сборник "Туманность Андромеды"
Шрифт:
— Ох, как еще хочется жить — с каждым годом интереснее. Узнаем, что делается на Венере, затем и на Марсе, прилунимся с человеком на борту. Мир-то все шире становится, а тут уходить. Досада!
— Теперь я сыграю вам четвертую балладу Шопена, — обернулся к нему Гирин.
Под строгую ритмику давно знакомой мелодии мысли правильно строились, лепясь друг к другу, как кирпичи здания.
«Рассуждая априорно, жизнеспособный организм обязательно должен обладать такими защитными приспособлениями, потому что нарушения молекулярной программы организма могли случаться не раз в течение индивидуальной жизни и, следовательно,
Очевидно, с помощью нервно-гормональной, то есть нервно-биохимической системы регулировки обмена организма можно воздействовать на клетки опухолей. Вероятно, в каких-то случаях организм может делать это сам, но, как правило, ему надо помочь… Чем помочь — этого мы пока не знаем. Поэтому легче отравить, чем принести реальную пользу.
Возьмем недавние опыты с антикоагулянтами — веществами, не позволяющими крови свертываться. Так как внезапное свертывание крови — смертельная опасность, то в организме есть мощная защита. При введении коагулянта — свертывателя крови — в ней резко повышается содержание антикоагулянтов фибролизина и гепарина. Реакция эта почти мгновенная, действующая через мозг (подсознание) и тем спасающая организм. И вот оказалось, что повышение содержания антикоагулянтов можно вызвать путем внушения.
Нечто подобное может иметь место для уничтожения раковых клеток — вещества, воздействующие на генетический механизм, должны существовать в организме.
И если так, то их появление в кровяном русле можно попытаться вызвать опять-таки через нервную систему и мозг внушением, как и фибролизин». Гирин усмехнулся, склоняясь к роялю и представляя себе скептицизм, град насмешек и обвинений в знахарстве, который обрушился бы на него за малейшую попытку публично обосновать подобную методику.
Возражая своим воображаемым оппонентам, особенно защитникам вирусной теории рака, Гирин думал:
«Пусть хотя бы и вирус, но первопричина все равно в нарушении нервно-химической регулировки.
Ищут различные вирусы и думают, открыв их, устранить причину заболевания. Это похоже на то, если бы моряки стали изучать воду и причиненную ею в корабле беду, вместо того чтобы искать течь и закрывать переборки. Вирус появляется в организме лишь тогда, когда его туда допустит ослабевшая защита, когда образуется брешь в нервно-гормональной регуляции. Надо в первую очередь искать эту брешь, как течь, и прежде всего — в высшей нервной деятельности центров, ведающих перекрытием инфектозащитных переборок. Ведь человек с идеальной генетической структурой не должен абсолютно ничем болеть.
Во всяком случае, никто ничем не рискует, — продолжал он свои раздумья, акцентируя нараставший темп баллады, — а все же будет самый ничтожный шанс на спасение этого человека. Предварительно продумать последовательность внушений, заставить больного поверить и помогать мне напряжением своей психики. Нужно несколько сеансов, одноактным гипнозом тут ничего не сделать».
Гирин оборвал игру, бесшумно опустил крышку рояля и встал.
— Я попрошу всех выйти и как следует закрыть дверь. Мне надо остаться с полковником наедине.
Бывший летчик — знакомый Гирина и жена больного, молчаливо сидевшая в стороне, не спуская тоскливых глаз с мужа, удивленно воззрились на доктора. Повелительный тон и взгляд заставили их повиноваться. Гирин снова подсел к больному, передавая ему содержание своих размышлений и требуя тайны.
— Чего же другого вы можете ожидать от меня, как не полного согласия? — удивился больной. — Ведь пока вы играли, я уже все окончательно решил.
— Отказаться? — понимающе спросил Гирин.
— Да! Или полная жизнь, или ничего. И точка!
— Тем более мы не теряем даже времени. Но вы должны со мной так же: все или ничего!
— Вас понял! А скажите, доктор, вы это умеете? Как — научились или от природы?
— И то и другое, — дружески улыбнулся Гирин.
— Ну, так мне повезло!
— В Москве есть специалисты внушения и посильнее меня, но я хочу сам, потому как знаю, что требуется. А другой не поймет или не поверит.
Больной полковник протянул исхудавшую, но еще сильную руку.
— Хотелось бы вам сказать кое-что, да вижу — не нужно. — В жестоковатых голубых глазах мелькнул свет, очевидно, редко озарявший взгляд этого закаленного бойца с неожиданностями. — Значит, пойдем вроде в слепой полет с вами вместо приборов?
— Интересное сравнение, но неверное. Мне надо выключить ваше сознание, чтобы действовать на подсознательную сторону психики. И в то же время у вас в сознании должно быть закреплено напряженное желание, воля следовать за мной. Это надо суметь!
— Сумею, если сумеете объяснить, — уверенно заявил полковник, и Гирин неожиданно радостно рассмеялся, вдруг уверовав в успех безнадежного предприятия.
Бывший летчик, друг полковника, ненужно сгибаясь и изрыгая проклятия по адресу дурацких труб, влетел в лабораторию, требуя Гирина. Сергей, возмущенный кощунственным нарушением порядка, молча показал в сторону камеры, где Гирин заперся с испытуемым. Летчик упрямо уселся на скрипучий стул и, шумно вздыхая, объявил о решении ждать доктора хоть до полуночи. Вера уступила и соединила его с Гириным по внутреннему телефону.
— Иван Родионович, надо ехать к Демину. От него звонили, сказали, чтобы я немедленно привез вас. Там что-то случилось! — Сердце Гирина упало.
— Что именно, разве они не сказали?
— Нет. Говорила жена и сказала, что он хочет вас немедленно повидать.
— Хорошо! Идите в машину и ждите.
Гирина встретил в передней сам полковник, обнял и на несколько секунд приник к его плечу.
— Вчера вечером отпустили из клиники после обследования. Все поздравили меня — первый диагноз был ошибочен. — И полковник, широко и светло улыбнувшись, подмигнул Гирину. — Вот теперь вы тарарахнете! Я готов быть подопытным животным!