Счастье – это когда не надо думать!
Шрифт:
Она ненадолго задумывается о чем-то своем, видимо, связанном с этим именем.
– Помощниками я сделала семерых козлят. Я вынула их прямо из какой-то фермы и внушила, что они младшие повара этого самого ресторана. Надела на них маленькие фартучки, на которых были нарисованы цветочки – ромашка, лютик, василек, подсолнух, одуванчик, шиповник и тюльпан и маленькие поварские колпачки. Научила их ходить вертикально и кружиться вокруг своей оси, не падая. Я назвала их: Белый, Серый, Черный, Зеленый, Синий, Желтый, Оранжевый. Чтобы легче запомнить, кого как
Бабка дает мне выпить стакан горячего молока с медом.
– Во время приготовления пищи волк пританцовывал у кастрюли, помешивая бульон, и руководил процессом. Козлята добросовестно и аккуратно чистили картошку и чеснок, резали капусту и лук, натирали морковку, измельчали укроп и промывали потроха. Желтый козленок с одуванчиком на фартуке стоял на мойке. Иногда им становилось так радостно, что они бросали ножи, терки и кастрюли и начинали танцевать и кружиться. Они пели песни из репертуара группы «ЧИНГИСХАН».
Она смеется.
– Я чуть не помирала со смеху, когда козлята, взявшись за руки, хором затягивали своими блеющими голосками «Са-амурай, Са-амурай, Са-амура-иа-иа-иай!», а волк, в колпаке и переднике с земляничками, изображая мастера восточных единоборств, размахивая в воздухе своими крючковатыми лапами, подхватывал грубым баритоном: «Ху! Киа!»
Бабка вздыхает, вытирая платочком выступившие от смеха слезы.
– Закончив приготовление в течение полутора часов, они подали мне чудно пахнущий суп с черным хлебом, холодной водкой, чесноком и майонезом в гостиную. Они ушли, нелепо пятясь и кланяясь, и долго еще по очереди подглядывали за мной из дверного проема. Они хотели знать, понравится ли мне их стряпня. Я сняла с них свое внушение, очки, колпаки, фартуки и вернула туда, откуда взяла. Чтобы не расстраивать.
Она подводит итог с нотками печали в голосе:
– Потому как что это за нелепость – есть еду, приготовленную животными.
Я спросил ее тогда, в конце нашего странного разговора:
– Откуда ты знаешь про группу «ЧИНГИСХАН»?
Дерматолог
Я прихожу в сознание, оттого что на меня льют ледяную воду, и кричу: «У-у-у-у-х!»
Затылок дико болит. Руки связаны за спиной и примотаны к тяжелому металлическому стулу, на котором я сижу. Какой-то цех. Зеленые допотопные станки. Где-то над моей головой горит единственная лампа. Стен не видно: они далеко от меня, в темноте.
Передо мной стоит огромный бородатый детина с копной черных кудрявых волос, сверху увенчанных маленьким желтым сомбреро. Его борода начинает расти прямо от глаз, налитых кровью и яростных. В ноздри красного мясистого носа вдето бриллиантовое кольцо.
«Что за дичь?»
Он одет в коричневые кожаные штаны с бахромой и в такую же кожаную куртку – на голое волосатое тело. На ногах у него красные сапоги с носами, загнутыми вверх, со шпорами. Его опоясывает широченный ремень, увешанный ножами, револьверами, какими-то скрученными веревками, плетками и маленькими топориками. В огромных ручищах он держит водяной шланг, из которого снова меня поливает.
«У-у-у-у-у-у-х!»
Я трясусь от холода.
Он говорит:
– Унч кимба грузобарра!
Как будто заводят мотоцикл.
Из темноты появляется маленький желтокожий человечек, одетый во что-то напоминающее костюм ниндзя – черное и не имеющее формы. Он двигается быстро и бесшумно. Я замечаю, что на его лице, выражение которого неуловимо, совершенно нет никакой растительности, даже бровей и ресниц. У него есть глаза, но трудно понять, куда он смотрит.
Он добавляет:
– Уи оойа эя.
Как будто ветер шелестит листьями.
Я думаю: «Фантомас».
Из-за моей спины появляется третий – круглолицый человек славянской наружности с добродушным лицом. Нос картошкой, почти лысый, внимательные глаза. Ощущение такое, что он переполнен мыслями, идеями и образами, ищущими выражения через слова, и пребывает в напряжении, постоянно растущем оттого, что ему не предоставляется возможность высказать их. Одет он просто: голубые джинсы, кеды и серая клетчатая рубашка.
Он говорит, показывая на Синюю бороду:
– Унч спрашивает тебя, где прибор из чемоданчика?
Произнося слова, он внимательно слушает то, что говорит.
Потом добавляет, показывая на Фантомаса:
– Уи предупреждает тебя, что ты немедленно умрешь, если не скажешь нам.
Видно, что с каждым произнесенным словом он чувствует себя лучше.
Я говорю:
– В квартире, под ванной. Только не трогайте жену и детей!
Круглолицый улыбается мне и говорит, протягивая руку, как будто я могу поздороваться:
– Кстати, меня зовут Аб.
В этот момент Уи сует мне под нос что-то такое, из-за чего я начинаю задыхаться.
«Все? Смерть?»
Я прихожу в сознание, оттого что меня снова поливают ледяной водой.
«У-у-у-у-у-х!»
Открываю глаза. Цех. Зеленые станки. Лампа над головой. Отовсюду подбирается темнота. Железный стул. Связанные руки. Дикая головная боль.
«Сколько времени прошло?»
Передо мной стоят Аб, Уи и Унч.
В руках у Унча водяной шланг, в руках Уи – тот самый серебристый чемоданчик, в руках Аба – тот самый прибор.
Унч отбрасывает в сторону шланг, вытаскивает из ножен огромный мачете и говорит мне:
– Унч рхоф брол брат, кицар май, стал вами кант.
Круглолицый переводит:
– Унч говорит, что теперь, когда прибор у нас, ты нам больше не нужен, поэтому он без всякого сожаления перережет тебе горло этим мачете.
Мысли исчезают из моей головы. Остается только одно: я чувствую необъяснимую связь этого печального события, которое случится вот-вот, с жизнью молодого испанца, велогонщика, все дела и радости которого – велосипед, тренировки и женщины. Конечно же, он меня не знает и не хочет мне зла.