Счастье измеряется в хвостах
Шрифт:
– Маня, заткни фонтан своего красноречия! – не на шутку рассердилась я.
– Уй-й-й! Такой шанс, такой шанс… Вот как тебе это объяснить?! – продолжала причитать кошка.
– Слушай, моему терпению ведь может прийти конец. Куба тебя раздражает? А меня раздражает твоё нытьё. Я понятно выражаюсь?
– Итить… – возмущённо встопорщила усы Маняха.
– Поругайся мне ещё, поругайся! Отец придёт с работы – вынесем тебя на помойку! Там можешь материться сколько влезет.
– Я не матерюсь, я выражаю свой протест.
– Вот
– На помойку я не согласна. Там собак много.
– Вот и молчи!
– Молчу. Давлю в душе протест – и молчу, – неохотно, но всё же сменила тон кошка. – Вырастили тунеядца. Молчу-молчу. И ничего не привёз… Да молчу я. Заболеешь тут с вами. У меня уже запор начинается на нервной почве.
– Ну-ну… страдалица ты наша… – потянулась я погладить пушистую макушку.
Она действительно страдала – это было понятно по опущенным усам, поникшему хвосту и вообще по всему её виду.
– Нет, серьёзно… ты зачем его туда отправила?
– Мань, ну как тебе объяснить?.. Отправила, потому что мы к нему относимся, как к ребёнку. Ребёнки ездят на экскурсии, в пионерские лагеря, на всякие свои детские тусовки. Вот и он поехал. Мы разрешили, он и поехал. Так понятно?
– Я этого никогда не пойму, – вздохнула кошка. – Просто принимаю твою информацию и буду жить с этим грузом…
– Вот это мудро.
– И пусть меня груз твоей несправедливости сведёт в могилу, над которой никто не заплачет, никто цветочка не поставит, никто не пожалеет о безвременном уходе бесталанной серой кошки!
– Иди сюда, бесталанная ты моя. Иди, пожалею.
Бедная мученица запора уткнулась мне мокрым носом в шею и запыхтела не хуже Кубы.
– Ну, не дуйся! Мы и тебя любим. Честное слово – любим! Сама удивляюсь! – не выдержала и улыбнулась я.
– Конечно, как тут не удивляться? Что во мне такого, за что любить можно? Ничего! А этот – и большой, и глупый, и белый… Люби – не хочу!
– Смешно. Пустишь меня на работу? – легонько почесала я за горестно поникшим кошачьим ухом.
– Иди, кто тебя держит.
– Тогда когти вытащи из моего свитера. Я и так опаздываю.
– Пожалуйста, я могу и на холодном полу посидеть. Где тут похолоднее и потвёрже? Можешь ещё гвоздиков набить, или горчицей пол намазать. Ты только скажи, где мне сесть, я там и сяду. Главное, чтобы тебе приятно было.
– Ох, мучение мне с тобой, Маня! Иди на кровать.
Уже надевая туфли в прихожей, замечаю глаз, следящий за мной из дверной щели.
– Ну, что ещё? Спрашивай, пока я дома.
– Ты корм не забыла мне насыпать?
– Не забыла. Всё?
– А выставки только для собак бывают? – наконец выдаётся заветное.
И как вот на неё сердиться? До вечера обеспечила мне хорошее настроение…
Выставка в Новороссийске закончились, но мы ещё сутки не видели нашего ребёнка – заводчица Алёна не отпускала! Увиделись только вечером, когда я смогла после работы приехать и забрать Кубу.
Что ж, разлука (да не просто разлука, а пребывание в опытных руках заводчицы, среди приличных собак, в напряжённой, волнующей атмосфере соревнований!) заметно изменила Кубу. И точно в лучшую сторону.
Во время вечерней прогулки Куба от меня не отходил. Такое его поведение воодушевляло меня заниматься с ним ещё и ещё – задорно, весело, с выдумками. Собака, ставшая более управляемой, отвечала большим участием – и снежный ком взаимного понимания рос на глазах. Это было очень приятно! Я довольна таким результатом, потому что других результатов он с выставки не привёз.
Впрочем, почему не привёз? Привёз диплом, где написано «отл-2». Я так понимаю, это «отлично, 2-е место».
Неплохо! В описании тоже всё отлично и хорошо: голова, грудь, костяк, чего-то ещё… Наша заводчица немного расстроилась, а меня результаты вполне устраивают. Я-то думала, что нас совсем забраковали, а мы, оказывается, во какие! В 9.5 месяцев среди юниоров – «отл-2»! Хорошо же! От добра добра не ищут, как говорится.
Куба тоже явно оценил эти два важных дня в его жизни. Дни самостоятельности, ответственности, пребывания без поддержки семьи.
Думала, парень начнёт трещать о поездке прямо с порога. А он – нет! Молчит. Всё происходит как обычно – гонки за кошкой, бегство от кошки, выпрашивания плюшек, а про соревнования – ни гу-гу.
Утром, собираясь на работу, всё-таки не выдержала, сама завела разговор.
– Куба, ты чего про поездку не рассказываешь?
– А? Да нормально всё было! Чего рассказывать?
– Ну как, чего? В клетке, например, когда в автобусе ехал, тебе не было страшно?
– Это не-е-е… это не страшно! Там же Мийка была и Маняшка. Они прямо надо мной были. А сбоку Фумичка, та вообще в обмороке лежала от страха. Я их всех успокаивал! Они девчонки, им положено бояться. А мне нельзя – я же кобель, должен быть смелым!
– А потом что было?
– Мы приехали, тётя Лена нас поставила ждать, сама бегала где-то, потом с нами бегала, хвосты нам держала, морды к небу задирала… чего рассказывать-то?
– Совсем не было страшно?
– Там дядька один был. Не понравился он мне.
– Вернее, ты ему не понравился?
– А чего он мне… эти… тыкал?
– Эти? Колокольчики?
– Ну да, эти… я аж испугался. Чего он их тыкал?
– Наверное, не тыкал, а проверял.
– Тыкал! Тыкал! Лапищей как взял – знаешь, как страшно?! Потом тётенька проверяла – и не тыкала. А этот тыкал.
– Понятно. На выставках так бывает. Проверяют, всё ли на месте. Просто нужно потерпеть.
Куба помолчал и вдруг спросил: