Счастье измеряется в хвостах
Шрифт:
Три года мы с Маняхи пылинки сдували, по врачам её носили, игрушечных мышей пачками покупали, вели себя, как все «сдвинутые по фазе» кошатники. С излишествами. Но всё оказалось напрасно. Маняха не оправдала наших надежд.
Кошка наша оказалась занудой. Мы ждали веселья? Получили скучную педантку – ни тебе разодранных диванов, ни украденных сосисок, ни… чего там ещё нормальные кошки делают?
Наша – ничего подобного даже не помышляет! С младенчества выбрала себе путь праведницы: в туалет – только в лоток, есть – только свой корм (можно оставить рыбу на столе – даже не
Но не дай бог прикоснуться к ней! Вмиг вывернется и убежит! Блюдёт себя от осквернения. Правда, когда в миске пусто, сама нисходит до целовашек и сама же себя потом гордо презирает за этот единственный «недостаток».
Неудивительно, что после трёх лет мучения с неудавшимся антидепрессантом мы с мужем задумались о собаке…
Так у нас появился бестолковый щенок, из-за которого Маняха передвигается теперь в квартире только по верхам.
Внизу – епархия Кубы. Если нужно перебежать по полу, то кошка делает это очень бодро, потому что «враг» – тоже резвый малый! Чуть зазеваешься – и окажешься подмятой под плюшевое брюхо малолетнего блондина.
Смотрю на фото нашей кошки времен «дощенячества». В глазах – наивность и чистота. Мир принадлежал ей.
Никаких щенков! Миска с кормом не требовала присмотра. Лоток – место конференций и медитаций… Родители служили ей по первому требованию… Красота! Эх, хорошая была жизнь до щенка!
Но вот появился в доме хомяк-переросток, нахальный монстр. И начал ломать тонкую душевную организацию принцессы Маняхи, топтать своими толстыми лапами её воздушные замки, подло нападать из-за угла, конкурировать в производстве кучек и луж. Да что скрывать – и посягать на её собственные, кошкины, кучки!
Дабы пресечь посещения лотка не только его законной хозяйкой-кошкой, пришлось нам испортить дверь туалета. Муж взял лобзик и выпилил в двери Бранденбургские ворота – а как иначе назвать дыру, в которую при желании мог пройти взрослый голден?
Куба, ещё даже не подросток, а бэбик, прошёл в дыру, высоко держа голову. Кошка вообще могла поперёк себя пройти.
Ладно. Прибили дощечку, уменьшили высоту «ворот» – он опять пролез. Прибили вторую дощечку – вроде не пролазит… Только отвернулись – а он уже голову изнутри высовывает. Как?! Когда успел?!
Время бежит, щенок потихоньку осваивается в доме, а бедная кошка, вздыхая, ведёт счёт каждому дню пребывания чужака на её территории, глядя на нас своим выразительным взглядом, в котором застыл ежедневный немой вопрос: «Как, вы от него ещё не избавились?».
С появлением щенка ленивое пренебрежение к двуногим приживалам в её доме сменилось тревожным удивлением: «Он что, здесь ещё немного поживёт?!».
Да, Манечка, красавишна наша, он здесь «поживёт», и ты к этому привыкай!
Она и привыкает, а куда деваться?! Но всё равно надеется – а вдруг мы выбросим Кубку на помойку? Или запечём его в качестве рождественского гуся?
Вариантов в Маниной голове роится много, но двуногие такие примитивные, что никогда не догадаются её спросить, как же им избавиться от долгожданного щенка золотистого ретривера по имени Куба…
Глава 3. Мемуары кошки Маняхи о «дособаческих» временах
В отпуске собралась я наконец-то навести порядок в компьютере. Сижу, удаляю ненужное – и смотрите, что нашла! Воспоминания Мани о её дособаческих временах. Даже не думала, что наш сгусток эгоизма так тоскует и так часто перечитывает свои мемуары… Запаситесь попкорном – они длинные. Ничего не меняю, пусть всё будет в первозданном виде.
«Меня зовут Маняха, я – кошка породы дворянка. Живу в квартире, люблю есть, спать и заниматься дзен-совершенствованием.
Мои сожители, которые называют себя «папой» и «мамой» (я же называю их Этот и Эта), по глупости своей думают, что я днями и ночами напролёт сплю. Впрочем, им можно быть такими глупыми – они же люди. А люди, как известно, весьма примитивные создания. Ходят на задних лапах, передними совсем не пользуются. Ну, разве что пару раз в день передние лапы задействуют, когда насыпают мне корм в тарелочку. Или когда выбрасывают из лотка мои… э-э-э… ну, вы поняли. Всё остальное время они просто не существуют – скрываются за металлической дверью в прихожей и до вечера там сидят. Как утром спрячутся, так вечером оттуда выходят. Это у них называется «уйти на работу».
Так они «уходят» пять дней в неделю. А я – блаженствую! Зато потом два дня – мучаюсь. По-настоящему. В эти дни они не прячутся за дверью, а остаются в моей квартире. Это называется «выходные». Страшное время!
С раннего утра Эта начинает тешить свои садистские наклонности: берёт меня в охапку, открывает окно, снимает сетку от комаров и начинает вырывать из меня клочья шерсти. Моей шерсти! Из меня!!! Делает она это регулярно, а я так же регулярно рву ей руки и ору на весь околоток. Под окнами ходят такие же двуногие, смотрят на представление и равнодушно проходят мимо. Никто не бежит вызывать МЧС, не звонит в «скорую» психиатрички, чтобы санитары забрали садиста в свою клинику. Никому нет дела до моих страданий! Приходится спасаться самой, всегда самой!
Вырваться из окровавленных рук моей мучительницы мне удаётся, если только она ослабит хватку, и я смогу нанести ей последний решающий укус совместно с ударом когтями задних лап. Сделать это не так просто, как вы думаете, потому что Эта тоже не промах: крепко держит меня одной рукой за холку, второй рукой дерёт шерсть металлической штукой, которую она называет «расчёской». Но, если усыпить её бдительность и некоторое время полежать спокойно, то хватка может ослабеть. Тогда я выворачиваюсь и – р-р-раз! Только меня и видели!
Нет, мне совершенно не больно «расчёсываться», даже приятно, если честно… Но меня возмущает сам факт игнорирования моей гражданской позиции. А если я решила вести натуральный образ жизни? А если я – тигр? Тигров тоже вычёсывают?!
Нет уж, дорогая «мама». Если я пустила тебя пожить в моей квартире, то будь добра подчиняться моим правилам. А моё правило ухода за шерстью – «Не трожь!». Этот же соблюдает его!
С Этим вообще приятнее общаться, чем с его подружкой. Он похож на меня. В свои выходные он, как и я, любит думать. Когда ему надоедает думать в кровати, он переходит думать на диван. Включает телевизор – и думает. Он философ, как и я.