Шрифт:
Под окном Пашкиной комнаты рос молодой клен. Пашка помнил, как папа сажал деревце, а мама поливала саженец из лейки, смеялась и напевала песенку.
По синему небу плыли белые облака, над Волгой кричали чайки, пахло теплой землей и еще чем-то добрым и солнечным. Папа потом Пашку высоко - высоко подбрасывал…. Он был большой и сильный, а мама - красивая. Была.
Прошлой зимой, перед самым Новым годом, родители поехали в соседний город за покупками. Пашу с собой не взяли, хотя он просился и даже похныкал.
– Сынок, мы едем с дедом
– Мама показала в сторону зала, там в большом ведерке наполненном камешками, стояла пушистая елка, высокая, до самого потолка.
– Слушайся бабу Нину.
Мама помахала рукой и скрылась за дверью.
Баба Нина, уселась в зале смотреть телевизор, Пашка убежал в свою комнату, вскарабкался на кресло и долго - долго глядел в окно. Сначала как папин автомобиль за ворота выезжает, потом как снежинки скользят по веточкам клена и падают на землю.
За окном стало темнеть, а мамы с папой все не было. Баба Нина злилась и кому-то по телефону жаловалась.
– Обнаглели, три часа где-то шляются! Пусть еще тысячу набрасывают, я, что за просто так буду с их ребенком сидеть! Время деньги! Тариф - тысяча час.
Паша понимал, что она ругается на его родителей, ему это не понравилось, он заткнул уши, свернулся калачиком в кресле и сам не заметил как задремал.
Проснулся от громкого стука в дверь, вскочил, со всех ног побежал в прихожую….
Это были не мама с папой. В дом вошли дяденьки в полицейской форме и две соседских тетеньки. Они прошли в зал и Пашка услышал незнакомые слова:
Лобовое столкновение, травмы несовместимые с жизнью…. Маленький Паша значения этих слов не понимал, но догадался, что слова эти очень нехорошие.
– А где мама?- испуганно спросил у тети в красной куртке.
– Улетела на небо малыш.- Дрогнувшим голосом ответила тетя.
– Без меня?- Изумился мальчик,- я хочу к мамочке.
Женщина тяжело вздохнула и ничего не сказала.
Елку никто не нарядил. Самокат Дед Мороз не принес, наверно отдал другому мальчику. Родители с неба все не возвращались. Баба Нина и Света стали жить вместе с Пашкой, в его доме, баба Нина говорила, что он никому не нужен и пришлось им такую обузу на себя взвалить. Не будет слушаться, в приют отдадут. Пашка слушался. Он не знал, что такое приют, но понимал, что ни в коем случае не должен там оказаться. Мама с папой прилетят с неба, а его дома нет, они расстроятся, а Паша их огорчать не хотел.
Только один раз не сдержался, когда увидел как Света, мамину шубку примеряет. Шагнул к ней и громко сказал:
– Нельзя брать! Это мамина! Мама вернется, тебя заругает!
– Пошел в свою комнату!
– рявкнула Света, отталкивая мальчика.
– Тебя забыли спросить. Мама к нему вернется, как же. Нет больше твоей мамы, заруби себе на носу мелкий гаденыш.
– Светка! Не трогай его, не дай Бог синяк останется. Придут проверяющие, увидят, опеки лишат. Нам, сама знаешь, надо полгода до его вступления в наследство дождаться. Тряхнем у сиротинушки счета, папаша его хорошо зарабатывал, там приличная сумма скопиться должна, - Баба Нина схватила Пашу за руку, подвела к комнате и затолкнула за дверь.
В своей спаленке он беззвучно плакал, уткнувшись в мягкого медвежонка, а потом уснул так и не дождавшись ужина.
Прошла зима, а за ней и весна. Наступило лето. Пашка привык, что никто больше не рассказывает ему на ночь сказки, не называет счастьем и солнышком, не покупает шоколадки в красивой обертке и мармелад в шуршащих пакетиках. Привык играть один, на детскую площадку с качелями и песочницей, мальчика больше не водили. Единственное к чему никак не привыкалось, это спать в темноте, ночник баба Нина не включала, потому что, электричество денег стоит. Пашка сильно боялся темноты, до такой степени, что иногда просыпался среди ночи, лежал в кроватке с закрытыми глазами и прислушивался, вдруг монстры страшные откуда-нибудь вылезут, а его совсем некому защитить.
Раньше было не страшно, можно было прибежать к родителям в комнату и забраться к ним в кровать…. Какие красивые звездочки на потолке умел рисовать ночник…
***
На подземной парковке торгового центра, Евдокия Лопухина - Романовская, упорно пыталась засунуть футбольный мяч, в забитый под завязку багажник золотистой хонды. Мяч как пробка выскакивал из багажника и подскакивая по бетонному полу, катился прочь. Дуня чертыхалась, ловила мячик и снова повторяла попытку. Даша Красильщикова стояла рядом с автомобилем и с обреченным видом наблюдала за Дунькиными манипуляциями.
– Дунь, может давай сдадим все обратно в магазин, ну куда ты столько набрала? Я как тебя с телегой увидела, чуть из-за руля не вывалилась, - Дашка робко подала голос, в принципе прекрасно зная, что упрямую Дуньку уговаривать без толку, но попытку предприняла.
– Даже не подумаю, - сквозь зубы цедит Евдокия в пятый раз бросаясь вдогонку за мячом.
– Я не виновата, что у тебя такой багажник маленький.
– Дунь, я тебе раза три предложила: брось в салон, на заднее сидение. И самокат туда же. Ты меня не слышишь, пока играешь в мячик, пробки на выезде соберутся.
– В салон? Как я сама не подумала, - пробормотала Дуня, открыла заднюю дверцу, мяч и разноцветный детский самокат наконец-то успешно разместились на заднем сидении. Евдокия откатила тележку в сторону, запрыгнула на переднее. Даша вздохнула с облегчением, заняла место за рулем. Хонда плавно тронулась с места и на предельно допустимой скорости, влившись в поток торопящихся покинуть душный, прожаренный июльским солнцем город, понеслась в сторону Ярославского шоссе. Даша ехала навестить родных, живущих в маленьком городке на Волге. Евдокия убегала от самой себя и прилетающего сегодня из Чикаго мужа.