Счастье на десерт
Шрифт:
Из операционной выбегает медсестра с моим первенцем на руках, уносится в детское отделение. Улыбаюсь им вслед. Анализировать куда и зачем тетка в белых слипонах унесла моего сына не получается, он жив и пока это все, что меня волнует.
Дальше время останавливается, потому что как бы я ни прислушивался, второго крика нет. И меня снова кроет ужасом, все дети ведь должны кричать, когда рождаются?
В операционный блок забегает новый врач, я слышу плач, и прикусив кулак понимаю, что это Мирослава.
Блть,
Мои дети родились. Один из них не кричал и я слышу вой Мирославы. От этого звука меня окончательно разматывает и колотит, не могу собраться. Что-то пошло не так? Конечно, блть не так, учитывая обстоятельства.
Мы с Мирой давно выбрали имена. Старший Лев, младший Миша. Именно Мирослава предложила так назвать сыновей. Я удивился второму имени, но жена сказала, что она его чувствует именно так, маленьким медвежонком.
С Левкой и Мирославой всё относительно хорошо, потому что один плакал, а вторая рыдает сейчас так, что у меня мороз по коже.
Пару раз больно хлещу себя по морде, соберись, блть. Быстрым шагом иду за врачом, что унес младшего. Я должен знать, что происходит! Могу я помочь?
Почти догоняю его, как врач исчезает в палате с надписью «реанимация».
Реанимация. Вдохнуть не получается, меня колотит, в ушах шумит, башка горячая и плохо соображает, моего младшего медвежонка унесли в реанимацию.
Я знаю, что там стерильно и туда нельзя посторонним, и что туда попадают, когда всё плохо.
Сжимаю кулаки, слышу скрип собственных зубов.
Носить близнецов тяжело, я прочел сотни публикаций и по статистике почти все такие беременности проблемные. У Миры была идеальная беременность! Моя девочка очень старалась, правильно питалась, много гуляла, высыпалась, занималась йогой для беременных. Мы очень ответственно подошли к этому вопросу и всё учли, почти всё. Мира доносила бы мальчишек до конца срока, я уверен, если бы не этот урод.
Бьюсь головой об холодную стену, я убью его, если с моим сыном что-нибудь случится. Нет, в любом случае убью!
Возвращаюсь к операционному блоку, тихо. Из него выходит бледная Люба.
— Миру увезли в реанимацию, но с ней все в порядке не переживай, просто понаблюдаем. Потом переведем в палату. По детям, первый крепенький шесть-семь баллов по Апгар, сейчас забрали на кислород, сутки наблюдаем, если все хорошо, отдаём Мире. Второй родился с асфиксией, сейчас на ИВЛ. Неонатолог потом к вам зайдет, все расскажет. А так только ждать. — Люба устало опускается на скамейку, роняет голову на холодную стену, закрывает глаза.
— Спасибо, — хриплю, присаживаясь рядом.
— Пожалуйста. Мирославу не брала эпидуралка, мы резали практически на живую, она молодец, настоящий боец. Терпела всё, — Люба замолкает, нервно трет виски. — Я сама чуть не посидела за эту операцию. Слава богу, у нее высокий болевой порог и обошлось без болевого шока.
Я сглатываю, только сейчас осознав масштаб случившегося.
Мою жену резали на живую, чтобы спасти наших сыновей. У меня нет слов, и я таращусь на Любу как дебил, не понимая, как они все выжили в этом аду? Мира и дети.
Мне хочется орать от бессилия, закрываю рот ладонью. Теперь я знаю, что такое горе. Настоящее, черное, безнадежное, заволакивающее своими холодными щупальцами всё вокруг.
Перед глазами мелькают флешбэки, как Мирослава старательно выпячивает плоский живот перед зеркалом, как замирает, впервые почувствовав шевеление сыновей, она тогда заверещала, перепугав меня, а вот она уже круглая тоскливо вздыхает над витриной с пирожными. Потом сидит в позе лотоса, в лучах утреннего солнца, пузатенькая и космически красивая.
Господи, она так старалась обрести и сохранить внутреннюю гармонию, говорила это очень важно, чтобы мальчики каждую минуту чувствовали, что их любят и очень ждут, чтобы они легко пришли в этот мир.
— Если умеешь молиться, молись, Миш! — говорит Люба, и похлопав меня по плечу, уходит вниз по коридору.
Глава 39.
Мирослава
Мне под нос суют что-то вонючее. Дёргаюсь, отстраняясь, нашатырь. Этот запах ни с чем не спутаю, ба, так меня приводила в чувства после новости о смерти мамы.
Белый свет бьёт в глаза, на потолке гудят и мигают лампы. Надо мной склонилась озабоченная Люба - мой врач.
— Очнулась! Умница моя! Мира смотри на меня! — громко требует.
Мне хочется попросить говорить тише, но пить хочется ещё больше.
— Я пить хочу, дай воды, — сиплю, еле разлепив губы.
— Нельзя пить! Максимум губы смочить. Мира, слушай меня! Нет, не закрывай глаза! Всё внимание на меня! — кричит Люба.
И я слушаюсь, распахиваю глаза, так что их начинает жечь.
— Мира, у тебя травма живота и практически полная отслойка плаценты! Большая кровопотеря! У нас очень мало времени! Ты сейчас быстро подписываешь документы, и мы едим в операционную. Будем рожать! — неестественно широко улыбается Люба.
Как рожать? У меня же только семь месяцев. У меня образцовая беременность и мне ходить еще минимум месяц.
Отрицательно кручу головой.
— Нет, мне ещё рано рожать, надо доносить.
— Мира, приди в себя! У тебя отслойка! Быстро очухалась и подписала бумаги! По КТГ и УЗИ, один плод сильно страдает. Поэтому рожать будем сейчас. Всё поняла? — психует Люба.