Счастье приходит дважды
Шрифт:
— Швыряйся, чем хочешь, — покорно разрешил он. — Но нужно, чтобы все видели, как я вхожу и выхожу из твоей комнаты. Надо дать повод для разговоров.
— Наверное, ты прав, — неохотно согласилась Оливия и протянула руку к одному из платьев.
— Только не это, — он быстро подошел к ней и выхватил платье у нее из рук. — В нем не стыдно появиться даже монашенке. Надень вот это.
Он поднял узкое ярко-красное платье, по которому до прихода Димитри она уже любовно провела рукой, даже не подумав примерить его. Когда-то это было ее — и его — любимое платье. Но сейчас она не
Оливия в сомнении наморщила нос.
— Не слишком ли оно вызывающее?
— Оно стоит денег, которые я заплатил за него, — возразил Димитри. — Ты прикуешь к себе все взгляды, и ни у кого не вызовет удивления, что я весь вечер не буду отходить от тебя.
— А тебя не беспокоит, что Элени и ее отец могут обидеться?
— Всем остальным захочется, чтобы мы снова были вместе, — сказал он, протягивая ей платье. — В душе люди сентиментальны. Мой деловой партнер не сможет открыто выразить свое неодобрение, потому что узы брака священны и нерушимы.
Нерушимы. У Оливии задрожала нижняя губа. Если это так, почему же Димитри разрушил его?
— Но твоя мать будет рвать и метать!
— Не на людях. И она будет утешаться мыслью, что семье не придется испытать позор развода.
— До тех пор пока ты не откроешь ей правду и мы на самом деле не покончим с нашим браком, — возразила Оливия.
Димитри улыбнулся с самоуверенностью, вызвавшей у нее крайнее раздражение.
— Я уверен, что тогда мне удастся убедить ее, что развод — единственный выход.
— Ну, уж в этом она согласится с тобой, — сухо сказала Оливия. — Она поможет тебе вывесить белые флаги. — Димитри рассмеялся, но ей было не смешно. Сердце у нее сжалось. — Две недели, — задумчиво произнесла она, — и мы будем свободны.
— Так давай попытаемся получить нашу свободу, — вкрадчиво произнес он, протягивая ей платье. — Чем скорее мы начнем, тем скорее избавимся друг от друга. Надевай платье.
— Я появилась в нем только один раз, — нерешительно проговорила Оливия.
— В Нью-Йорке, — охрипшим голосом напомнил ей Димитри, глядя на нее горящими глазами, — на балу «звезд». — Он обольстительно улыбнулся, устремив взгляд на полураскрытые губы Оливии. — Сколько там было знаменитостей! И ты затмила их всех. Разговоры были только о тебе. Держа тебя под руку, я внезапно почувствовал себя гигантом.
Оливия опустила глаза, пряча свою печаль. Она была для него приятным вспомогательным средством, подстегивающим его гордость. В придачу к тому, что она была хороша в постели.
Эта мысль положила конец ее колебаниям. Она наденет это платье и покажет Димитри, чего он лишился — женщины, которая любила его больше жизни. Она могла рожать ему сыновей и дочерей, которых он окружил бы заботой и безграничной любовью. Если бы только он не нуждался в льстивом внимании других женщин.
Платье скользнуло по телу Оливии, плотно облегая ее фигуру. Сделав вид, что он хочет оправить его, Димитри погладил округлые бедра Оливии и соблазнительно тонкую талию.
Он едва мог дышать. Когда она повернулась к нему спиной, ему пришлось покорно застегнуть «молнию». Его пальцы скользнули по теплым ягодицам и,
— Ну-ка, посмотрим, — буркнул он.
Оливия повернулась к нему с сияющими глазами. Он попытался бросить на нее оценивающий взгляд, но у него ничего не вышло. Димитри почувствовал, что возбудился. В этот момент Оливия глубоко вздохнула, и ее пышные груди соблазнительно всколыхнулись над глубоким декольте. Димитри быстро наклонил голову и приник к ним губами, сжимая ее маленькие круглые ягодицы.
— Димитри, — прошептала Оливия.
Он выпрямился и насмешливо посмотрел на Оливию, пытаясь скрыть желание, горевшее в его глазах.
— Разве это не доказательство? Твое платье заводит меня, — сухо произнес он. — Вечером каждый мужчина будет удивляться, почему я не беру тебя на руки, чтобы унести в спальню. Никто не будет винить меня за то, что я хочу тебя.
— Какие пустые, ограниченные люди, — презрительно откликнулась Оливия, тяжело дыша и поправляя платье. Димитри заметил напрягшийся темный сосок ее левой груди и пожалел, что он не может обхватить его губами и сосать до тех, пока она не запросит пощады. Но Оливия уже привела платье в порядок, и удобный момент был потерян. Однако она заметила его алчный взгляд. — Я ведь для тебя всего лишь тело, не так ли? — резко сказала она. — Кажется, никого не интересует, есть ли у меня ум…
— Меня это интересует, — возразил Димитри, отойдя от нее к открытому окну, чтобы охладиться. — Интересовало, — поспешно поправился он, боясь, что Оливия неправильно истолкует его слова. — Ты готова? — нетерпеливо спросил он.
— Почти.
Ему показалось, что у нее дрожит голос, но он не обернулся, чтобы посмотреть на нее. Ему нужно успокоить нервы. Сегодня вечером он должен обуздать свое вожделение, ведь такая игра с чувствами опасна. Оливия причинила ему такую боль, что он поклялся больше никогда не впускать эту женщину в свое сердце.
Димитри вглядывался в темный, как бархат, мрак, с наслаждением вдыхая запахи южной ночи. Позади него Оливия перебирала ювелирные украшения. Возможно, она выбрала рубиновое ожерелье, которое оставила в сейфе перед тем, как сбежать.
— Димитри! — Услышав ее мягкий голос, он принял холодный вид.
— Чего тебе?
Оливия проглотила слезы. Ее нервы совершенно расшатаны, а он рявкает на нее!
— Мне нужен твой совет, — постаралась сказать она как можно спокойнее. — Сегодняшний вечер важен для нас обоих.
Раздраженно вздохнув, Димитри отвернулся от окна. На мгновение сердитое выражение исчезло с его лица, и Оливия увидела, как в черных глазах промелькнуло восхищение. Затем он холодно взглянул на нее.
— Сойдет.
— О, спасибо, — пробормотала она и с яростью швырнула щетку для волос на туалетный столик.
Димитри схватил ее за плечи. Его руки обжигали кожу Оливии, словно раскаленное железо. Она увидела в зеркале его мрачное лицо.
Она подняла голову, машинально пытаясь сохранить спокойствие. Серьги в ее ушах покачивались; рубины в середине брильянтовых звездочек вспыхивали и искрились.