Счастье в запретном
Шрифт:
Вой и слезы. Эти двое упали на колени и принялись рвать на себе одежду. Священник вытаращив глаза смотрел на крестьян, перевел взгляд на старосту. Тот кивнул. Действительно: на двери следы когтей и одного ребенка нет. Кто-то разорил клети.
– Нужно, – священник кашлянул, растрепал волосы. – Вооружитесь, проследите, куда ушла тварь.
– Мы пойдем его искать? – на лице старосты отразился ужас.
– Конечно, пойдем! – завизжала мать. – Оно украло мою девочку, мою любимицу! Вырвало прямо из моих
Староста кивал, словно соглашаясь, но взглядом спрашивая у священника: «Может, ну его?»
– Уйми скорбь, Госень. Послушай меня, – священник подошел к стенающей матери. – Послушай, что я скажу. Смирись, но дочь твоя погибла.
Назгал взглянул на пленницу, вновь кивнул. Взгляд девушки был прикован ко всей этой сцене. Она окаменела, горгульей сгорбившись на деревянной балке. Ни живая, ни мертвая, обреченная тем выбором, что не делала.
– Тело ее похищено, но дух еще можно спасти, – продолжал священник. – Мы обязаны отыскать чудовище и уничтожить.
– А моя дочь?!
– Лучшее, что мы можем для нее сделать, это освободить от страшного плена.
Собравшиеся в храме мужи закивали. Каждый из них понимал, что нужно делать. Практика борьбы с немертвыми отработана. Под каждым перекрестком похоронен с десяток нетленных чудовищ. Лишь умелые действия крестьян не позволяли чудовищам выбраться из-под земли.
Отыскать, отрезать голову и вырвать сердце, закопать, забросав священными травами. И навсегда забыть об этом происшествии. Не вспоминать, чтобы не призывать чудовище.
Назгал нагнулся и плюнул. Капля слюны упала вниз, отметив в толпе человека. Никто не заметил, не поднял оплеванного на смех. Не до того.
– Стоило бы помочиться, – признался Назгал, – да не хочется.
– Она меня сама отдала, – прошептала девушка.
– Кто?
– Мать. Отдала. А теперь говорит другое.
– А. Бывает.
Он пожал плечами. Неужели она настолько глупа, что не понимает очевидного. Назгал вспомнил, как его забирали из родной деревни. Как цепочки событий привела его в эту часовню, где он теперь сидит и плюет на толпу внизу.
Когда в Имирт пришла армия под начальством всадника, Назгал не удивился, что его отдали по требованию воинов. Разве могло случиться иначе. Но девица сейчас глуха, не услышит слов.
Назгал ей сказал, что разве случилось что-то плохое? Неужели произошедшее так страшно.
– Ты требовал мяса, – припомнила она.
Назгал кивнул. В тот момент он действительно хотел жрать. А теперь? Он взглянул на тощую девицу. Серая рубаха в прорехах едва скрывает кости. Кожа воспалена, шелушится. Волосы засалены и легко выдергиваются. Мяса мало. Хотя, если выбирать не из чего…
Спешить не стоит. Никуда она от него не денется.
– Мяса, – согласился Назгал. – Так не жрать. Я хоть и чудище, но всего лишь человек.
– Что с того. Мы обречены.
– Оставь. Если так рассуждать, я бы давно погиб.
Она перевела взгляд на чужака. В глазах обида, немой вопрос. Скорее мольба. Назгал знал, чего она желает и подарил ей это:
– Уж поверь, не такой исход тебе предрешен. Нити судьбы протянулись в разные стороны. Выбери желанную.
– Выбери? У меня есть выбор?
– Впервые в твоей жизни. Или ты не заметила? Когда я поднимался по этой лестнице.
Девушка кивнула.
– Дшина. Меня так звали.
– Хочешь, так называйся так же. Но, – припомнил Назгал, – имена это связи. Они тянут нас не туда.
– Надо поменять имя? Как после свадьбы?
– Если хочешь. А можешь остаться без имени.
Пока они болтали, толпа внизу рассосалась. Назгал этого не заметил. Удивился, когда стало слишком тихо. Их собственный шепот отражался от стен. Эхо не рождалось. Дующий из окон ветер сносил голоса прочь.
Назгал предложил перебраться ниже. На втором ярусе теплее. Лестницу наверх они убрать не могли. Никто не заметил ее. Пока не заметил. Пусть остается – решил Назгал. Он хотел узнать, что произойдет дальше.
Рано или поздно деревенские обнаружат следы, ведущие к храму.
Не знал Назгал того, что выбежавший из дома крестьянин, забегал к каждому соседу, колотил в дверь и кричал об опасности. В мгновение на улице собралось три десятка человек.
Они просто растоптали следы, оставленные чудовищем.
Призрак появился в ночи и унес на кожистых крыльях деву. Унес далеко на восток в тот край, где живут слепые люди. Свет истины не коснулся их, ничто не защищает их от монстров.
Общинники не нагрянули в церковь. Назгал сидел в ожидании. Страха он не испытывал, только затаенный интерес. Он знал, как поступают с немертвыми, но хотел сам это увидеть.
Жизнь всего лишь существование, оборваться может в любой момент.
А вот утолить жажду – бесценно.
Никто так и не явился. Назгал заскучал, обратил внимание на пленницу. Дшина сидела, подтянув колени к груди и опустив голову. Не понять, плачет она, или спит. Пальцы сжаты, побелели. Кулаки скомкали ткань рубахи, отчего обнажились икры.
Назгал рассматривал ноги пленницы. Совсем не похожи на ухоженные икры ведьм. Хорошее питание, не перетруждаются. Холод не донимает их белую кожу. А ноги пленницы покраснели, и волоски на них приподнялись.
– Дшина? – позвал Назгал.
– Что?
– Тебе холодно, но это ощущение не будет донимать тебя вечно.
– Почему? – она оторвала лицо от острых коленей.
Глаза покрасневшие, без следов слёз.
Назгал указал на себя. Его даже рубаха не защищает от холода.
– Соверши свой выбор, освободись.