Счастье вместо капитала и духовности. Модель оптимального государства

Я безрадостный слышу мотив,

У меня обольщения нет,

Ибо серость, сольясь в коллектив,

Обретает коричневый цвет

(И. Губерман)

При оценке происходящего – в мире, в стране, в городе, на предприятии, в семье – принято начинать с выявления, кто виноват в бедах и недостатках, и на основе этого уже искать, что следует делать для исправления положения. На этом постулате основан и знаменитый тезис «Коммунистического манифеста», что вся история человечества была историей классовой борьбы. Другие говорили о борьбе за торжество бога или расы, но как правило первым этапом провозглашалось изничтожение противника. На самом деле надо направить огонь прежде всего не на конкретных людей и их объединения, которые лишь олицетворяют существующие системы. Надо прежде всего искать пороки самих этих систем

Французский президент Эммануэль Макрон сказал, что демократия вышла из моды, а капитализм сошёл с ума, вследствие чего надо искать новые решения. Это было ясно уже давно. Как некомпетентность электората и управляемость избирательных процессов, так и нерешаемость капитализмом в принципе основных социальных задач современного общества. Новым являлось лишь то, что это озвучено одним из лидеров мира. После этого справедливость такой постановки вопроса была подтверждена событиями в мире в условиях эпидемии коронавируса.

Из этого с совершенной очевидностью вытекает необходимость принципиально нового решения мировых проблем. Мною такое решение уже предложено в виде определённой системы. Сейчас в свете новых реалий эту систему предстоит сделать ещё более последовательной и откровенной.

Предложенная мною система возникла не на пустом месте. Ещё Маркс предсказал крах буржуазной демократии и предложил альтернативу – диктатуру пролетариата. Но практическая попытка реализации этой альтернативы оказалась неэффективной, как это убедительно показала в своём первом романе «Мы живые» апологет свободного рынка Айн Рэнд. Дальше Сталин и его преемники ещё убедительнее показали неэффективность, вырождавшуюся в бесчеловечность, «реального социализма». Но вызванное этим, по выражению бывшего посла США в СССР Дж. Кеннана, «истерическое проявление антикоммунизма» было, по его словам, «связано с непроведением различия между несомненно прогрессивной социальной доктриной, с одной стороны, и чуждой нам политической машиной, злоупотреблявшей и присваивающей себе лозунги социализма, – с другой». Необоснованность огульного отрицания социализма была подтверждена практикой: тот капитализм, за который агитировала Айн Рэнд в своём «Атлант расправил плечи», тоже провалился и угрожает дальнейшему существованию цивилизации. Что и вынужден был признать вышедший из клана Ротшильдов французский президент. И что показало разрушение мировой экономики в условиях эпидемии коронавируса – таким образом, что это разрушение значительно больше ухудшило жизнь людей, чем сама эпидемия. Но и провал «реального социализма» было бы неверно объяснять только, если пользоваться юридическим языком, «эксцессами исполнителя». Таких исполнителей было великое множество, и ни у одного из них не получилось удовлетворительного результата. Поэтому приходится констатировать наличие глубинных пороков не только в капиталистической, но и в социалистической системе. И поэтому возникла необходимость в формировании новой системы, которая бы сочетала в себе преимущества капитализма и социализма и отбрасывала бы их недостатки. Такую систему можно назвать СОЦИАЛ-ИНДИВИДУАЛИЗМОМ (подробнее см. в моей брошюре «Социал-индивидуализм» – ,2018).

Необходимость в выработке именно системы такого рода была понята ещё в преддверии второй мировой войны великим Р. Хайнлайном. В своём провидческом романе «Нам, живущим» он так сформулировал основное положение задуманной им американской конституции 2028 г.: «Ни один закон не будет запрещать какое-либо действие, не вредящее физическому или экономическому благополучию другого человека. Никакое действие не будет нарушением закона, если не наносит подобного вреда или не имеет явных последствий, связанных с подобным вредом».

Прежде всего это означает, что государство не будет навязывать своим гражданам никакую мораль. Ни религиозные постулаты, ни «моральный кодекс строителей коммунизма». Такое государство вообще не будет заниматься воспитанием своих граждан. Оно предоставит людям полное право быть какими угодно сволочами – до тех пор, пока сволочной характер не побудит их принести вред «физическому или экономическому благополучию другого человека». А если этот самый сволочной характер будет купирован страхом перед возмездием за нарушение закона, этого в государстве Хайнлайна будет вполне достаточно. Другое дело, что сволочной характер может осложнить жизнь самого человека в обществе, и именно осознание таких осложнений в состоянии способствовать изменению характера. Но отнюдь не «воспитание нового человека» государством. Ибо, согласно Р. Хайнлайну, существует «мерзопакостный бессознательный симбиоз между преступным миром и организованными церквями – ведь самым великим оплотом преступного мира всегда были моральные принципы церковной веры». Он подтверждает это практикой США 30-х годов ХХ века, когда преступникам «пуританские законы были на руку до тех пор, пока не распространялись на них самих, ведь именно запрещённые вещи делали прибыльным их товар». В том числе и по этой причине «в каждом крупном американском городе гангстеры и проповедники, по разным соображениям, поддерживали и избирали одних и тех же кандидатов… Каскады аргументов иногда весьма протяжённые, но в каждом случае в конце концов выясняется, что церковь пытается использовать государство, чтобы принудить гражданина повиноваться. Когда такое происходит, возникают условия, в которых неизбежно развивается мощная преступность. Она захватывает местное правительство и часто, управляя местными политическими машинами, захватывает правительства штатов и всей страны». И то, что в современном Израиле самые оголтелые бандиты предстают перед судом с кипой на голове, наглядно подтверждает вывод Хайнлайна. Как и положение дел в бывшем СССР: когда сталинизм под вывеской марксизма-ленинизма играл роль религии, бандиты были «близкими» к власти, в отличие от «политических преступников» – противников режима.

Опыт «строительства коммунизма» чётко показал, что использование государственных рычагов для этого самого «воспитания нового человека» приводит к обратному результату. Как только люди начинали оцениваться парторганизациями и «трудовыми коллективами» не по реальным трудовым достижениям, а по «моральному облику», нарушался провозглашённый в качестве основного принцип социалистического государства «От каждого по способностям, каждому по труду». В результате люди ощущали очевидную несправедливость всей системы, что освобождало их от необходимости самим действовать справедливо. Что в свою очередь приводило к массовым отступлениям как от провозглашённых моральных требований, так и от требований закона. И в конечном счёте привело к краху всей системы.

Ускорение краха произошло именно тогда, когда от создающей хребет социализма «административно-командной системы» начали передавать реальные полномочия «трудовым коллективам», внутри которых уже абсолютно всё определялось личными отношениями, основанными на соблюдении групповой морали. Первое научное исследование, которым я фактически руководил, касавшееся социологических проблем производственных бригад на Щёлковском насосном заводе Московской области в 1968 г., показало, что якобы преимущество предоставления прав таким бригадам на самом деле абсолютная туфта, поскольку рабочие распределяли зарплату поровну, без всякой связи с реальными достижениями каждого – «чтобы никого не обидеть». Должен признаться, что и я, и, наверное, другие, приходившие к аналогичным выводам, не пытались делать на этом упор, ибо это подрывало лозунги КПСС. А любые выступления против «генеральной линии» не только не имели никаких шансов на успех, но и были чреваты для их авторов. Однако позднее группа товарищей передала Генеральному Секретарю ЦК КПСС К. У. Черненко моё предложение о включении в Программу КПСС пункта о борьбе с «группократией» (мой термин), являвшейся основой коррупции, всё больше процветавшей в советском обществе и в конце концов погубившей его. К. У. Черненко включил этот пункт в проект Программы, но он уже тогда страдал от последствий отравления рыбой, «подаренной» ему министром внутренних дел СССР В.В, Федорчуком, и через некоторое время скончался. Новый Генеральный Секретарь М. С. Горбачёв это вычеркнул…

В более общем плане необходим принципиальный отход от стандартов поведения, перетёкших от царской России в псевдосоциалистический Советский Союз и оказавшихся характерными также для гитлеровской Германии. В замечательном предисловии к книге Себастьяна Хаффнера «Некто Гитлер. Политика преступления» Никита Елисеев пишет: «Честное слово, если в школах России до сих пор проходят «Тараса Бульбу», то после страстного монолога сыноубийцы Тараса я бы советовал учителям и учительницам ознакомить подростков вот с этим текстом (из другой книги С. Хаффнера «История одного немца. Честный человек против тысячелетнего рейха», речь идёт о гитлеровских «лагерях военной подготовки» – Е. Б.): «Вне всякого сомнения, в таких «лагерях» процветало своего рода счастье – счастье товарищества… делиться со всеми посылками, которые ты получал из дома, и вместе со всеми делить ответственность за те или иные проступки… ничем не отличаться друг от друга в широком, грубовато-нежном потоке надежной мужской дружбы, мужской доверительности… я совершенно точно знаю и утверждаю со всей возможной резкостью: это счастье, этот дух товарищества может стать одним из ужасающих средств расчеловечивания – и в руках нацистов как раз и стал таковым.». Это произошло потому, что, согласно С. Хаффнеру, «подобно алкоголю, товарищество – одно из сильных утоляющих боль и печаль средств, к которым прибегают люди, вынужденные жить в нечеловеческих условиях… Но там, где оно отделено от жертв и нужды, там, где оно существует только во имя самоценного опьянения и удовольствия, там оно становится пороком, и ровным счётом ничего не меняет то, что оно на некоторое время делает счастливым. Оно портит и развращает человека так, как его не может испортить ни алкоголь, ни опиум. Оно лишает человека способности жить своей собственной, ответственной, цивилизованной жизнью.»

Это относится не только к гитлеризму, но к гитлеровско-сталинской модели социализма вообще. С. Хаффнер напоминает: «Что нам необходимо, – говорил Гитлер Раушнингу, – это обобществление банков и фабрик. Но это ничего не значит, если я не приучу людей к дисциплине, из которой они не могут вырваться. Мы обобществим людей.» А затем С. Хаффнер, написавший эту книгу в период «зрелого социализма», указывает: «даже нынешние социалистические государства не ограничиваются обобществлением средств производства, но прилагают огромные усилия для того, чтобы «обобществить людей», то есть от колыбели до могилы организовывать их, принуждать к коллективному, «социалистическому» образу жизни, «приучать их к дисциплине, из которой они уже не могут вырваться». И С. Хаффнер далее приводит практические примеры схожести образа жизни в Третьем Рейхе и в ГДР.

С. Хаффнер не оговорил достаточно чётко, но необходимо оговорить: следует осуждать не коллективизм вообще, а коллективизм принудительный, участие в коллективе и подчинение его воле независимо от цели, которую ставит перед собой этот коллектив и тем более какая ему поставлена сверху. Само же по себе товарищество и коллективное взаимодействие, если оно направлено на благие цели, не может не приветствоваться: человек – существо общественное, и особенно важно такое товарищество, когда наступает общая беда: война, эпидемия и т.п.