Счастье взаимной любви
Шрифт:
Он, Олег, сказал то, что надо. То есть поначалу ничего не сказал. Твердо переставляя ноги в тяжелых резиновых сапогах, подошел к Ане, сильно обнял, ткнулся лицом в волосы и, чуть дрогнув, еле слышно прошептал:
— Хоть какая-то радость в этой подлой жизни…
Восторг мгновения, который хотелось продлить до бесконечности, нарушил, конечно, Виктор, без колебаний и размышлений переведший лирику на сугубо практические рельсы.
— Анюта, тебя никто из нашей кодлы не видел?
— Нет.
— Прекрасно! Сваливаем отсюда, чтоб не было свидетелей и лишних
— Я все привезла. Возьми сумку, — сказала Аня, кивнув через плечо на сеновал.
— Идите быстро в коптильню! Я за вами! — Виктор метнулся к сеновалу, подхватил Анину сумку и быстро спросил: — А Веника все-таки позовем?
— Да, — ответил Олег.
Остались они незамеченными или нет, Ане было безразлично, и почему ее появление надо было скрывать от всех, ей тоже было в высшей степени без разницы, поскольку производить впечатление на однокурсников Олега не планировалось. Для восхищения ею нужен был только он и еще Виктор, чтобы сгладить напряжение и неловкость первых минут, чтобы встреча все-таки обрела характер праздника, радостного для всех.
Задами-огородами они спустились к тихой маленькой речушке и остановились около аккуратненькой, потемневшей от времени и дождей хижины без окон, которая оказалась коптильней, хотя Аня так никогда и не узнала, что здесь, собственно говоря, коптили. На двери коптильни висел замок, но, как оказалось, фиктивный — Олег снял его без затруднений.
Внутри было чисто и темно, стоял тяжеловатый, но приятный запах прогретого жаром дерева и чего-то вкусного. Между парой скамеек — маленький столик, на котором вместо пепельницы поблескивала банка из-под селедки.
— Наш с Витькой приют, — пояснил Олег, прикрывая дверь. — Как одуреем от колхозного борделя, так здесь и прячемся.
Он снял с гвоздя керосиновую лампу и ловко запалил ее. В коптильне стало еще уютней. Внешний мир за золотисто-коричневыми стенками сразу был отрезан световым кругом лампы, будто его и не существовало.
— Ты сегодня очень красивая, — спокойно и твердо сказал Олег. — Хорошо, что приехала. Иначе я бы сошел с ума.
— Почему? — недоверчиво спросила Аня.
— Это мой первый в жизни день рождения, когда нет шумной компании, кучи друзей, музыки и другой подобной дребедени. Но, может быть, он самый лучший. Хочешь не хочешь, но мы с тобой, во всяком случае я, всегда будем помнить, как отметили его. Двадцать один год в моей жизни — это ты.
Он впервые произнес при ней такую длинную фразу, в которой к тому же был какой-то человеческий смысл.
Через минуту появился Виктор с маленьким чернявым парнишкой, который тащил на плече Анину сумку. Приветливо улыбнувшись, он сказал:
— Вас Аня зовут, правильно? А я Вениамин. Веня-Веник. Как вы такую тяжесть дотащили от Риги?
— Своя ноша не тянет! — пояснил Виктор, бесцеремонно полез в сумку и тут же завыл от восторга, вытаскивая на стол всевозможные деликатесы.
Аня отодвинула Виктора, достала бритву «Жилетт» в подарочной упаковке и буднично сказала:
— Ну, а это тебе, Олег, чтоб ты вспоминал меня каждое утро. Когда будешь бриться.
Все как-то примолкли, и не потому, что подарок был дорог, а скорее от того, как изменилось лицо Олега. Губы его искривились, словно он сейчас заплачет, глаза потемнели до черноты, нервными пальцами он провел по щетине на щеках и сказал сиплым, чужим голосом:
— Пойду побреюсь.
Встал и вышел.
— Сильно ты его приложила! — радостно заметил Виктор. — Подарок в самый раз! Чтоб не опускался, не дичал и вернулся к жизни.
— Одичания здесь не происходит, хотя колхоз рифмуется с «навоз». Просто вы оба здесь не на своем месте, — мягко, но убежденно сказал Веник. — Я даже не уверен, Аня, что когда-нибудь они кончат техникум. Олег уедет в свой Питер, а ты… ты, Витя, пойдешь по части культуры, когда поймешь, что техника — не твое дело. Вы оба родились для яркой жизни. Вы, Аня, — тоже. А мне предназначена жизнь серая и никчемная.
— Да что уж так! — удивилась Аня.
— А никаких талантов! — скрывая смущение, засмеялся Веник. — И главное — никакого характера. Стыдно признаваться, Аня, но если бы не Олег с Виктором, то наши саблезубые тигры на курсе меня бы давным-давно затравили, просто забили бы до того, как я окончу техникум. У нас на курсе сплошные неандертальцы.
— Ладно тебе, — перебил Виктор. — Выжил и радуйся.
— Выжил, — кивнул Веник. — Но нет надежд на будущее.
— Так вы живете без всякой надежды? — спросила Аня.
— Говорите друг другу «ты»! — взмолился Виктор. — Тоже мне, развели светский салон.
— Надежда есть, — спокойно ответил Веник. — Но пассивного свойства. Закончу техникум и постараюсь устроиться работать на атомную электростанцию. Пусть облучение, пусть стану импотентом и облысею, но это единственная возможность зарабатывать приличные деньги. Мне с моим карликовым ростом и хилостью рассчитывать на многое не приходится. Я на все смотрю реально.
— Так нельзя, — возразила Аня.
— Во-во! — игриво подхватил Виктор. — И потому, Анечка, я даю тебе боевое задание! Найди Венику такую женщину, которая вдохнула бы в нею боевой дух! Он умнейший парень, но весь какой-то… облинявший! Найди ему жеребца в юбке, пусть она ему для начала порушит девственность! И как только он почует себя мужчиной, сразу будет мыслить иначе!
Говоря это, Виктор с женской сноровкой и скоростью опытного официанта накрывал на стол, перед этим он успел сбегать куда-то и принес вилки, ножи, тарелочки. А потом вернулся Олег, побритый, в свежей рубашке, повеселевший, и сказал со скупой улыбкой:
— Ты молодец, Анна. И правильно позаботилась: миловаться с небритым мужиком — занятие не из приятных.
Он сильно прижал ее к себе и поцеловал в губы.
А когда уселся и разлил коньяк по рюмкам, то сказал легко и весело:
— Первая — не за меня, а за солнце, которое осветило наше мерзкое существование, мужики. За тебя, Анна.