Счастье
Шрифт:
***
Дальше все сложилось чрезвычайно логично... Я вернулся в купе и еще минут двадцать наблюдал, как маленький толстый мальчик вопрошал свою большую толстую маму: "Мама, а можно еще яичко?". Удивляло только то, что у него до сих пор не случился завороток кишок. Женщина, когда я вошел в купе, сразу же вперила в меня свои светлые очи. И я моментально понял, что отмечать праздник она уже начала - ее глазки еще более сузились и постепенно сьезжались к переносице. Однако, сделать ничего было нельзя, поэтому мне пришлось оставаться с этой милой семейкой. Чуть позже, к моему неописуемому восторгу, поезд дошел до Москвы и мы вместе с Владиславом
– Странно, - сказал Владислав Георгиевич, - Вроде бы почти ничего такого не делали, а я устать успел.
– Только в двадцать или тридцать лет можно шататься весь день без последствий, - произнес я, - Нам же с вами больше семидесяти.
– Не знаю, как вы, а я чувствую себя сегодня максимум на пятьдесят.
– И все равно... Старость есть старость. Никуда от нее не деться.
– Вы думаете, что молодость лучше?
– Не молодость лучше, а детство.
– Ну это смотря какое детство... Мне, к примеру, пришлось в восемь лет начать работать, чтобы матери хоть немного помочь. Отца я не помню - умер еще до моего рождения. Хозяйство надо было держать на плаву.
Иначе только голод нам светил.
– Хорошо... А молодость?
– А что молодость?.. Молодость - это война. Для всего нашего поколения так вышло. Смерть, разруха и горе вот наша молодость. Ну а после войны?
– Мне не повезло и после войны... Такая уж жизнь получилась... Женился, появились дети, но это все совсем не счастье.
– Почему?
– Жену я не любил... Только жалел. Из жалости и женился... Дети моими никогда не были - я их усыновил.
– Дети ваши были от первого брака жены?
– От первого и от второго... Девочка и мальчик, - Владислав Георгиевич грустно улыбнулся, - Женька и Валерка... Они меня не очень любили. Я всегда чувствовал отчуждение.
– А дальше?
– Дальше жена умерла, дети погибли... Я остался совсем один. Вот и вся моя жизнь, как на ладони.
– Любая жизнь сама по себе ценна, - сказал я, - Детство особенно... В детстве все воспринимается по другому... Вы считаете, что никогда не были счастливы?
– Счастье - сложная штука, - после этих слов Владислав Георгиевич остановился, чтобы немного передохнуть, - Оно просто не существует... Люди сами придумали его, чтобы самих себя успокаивать в трудную минуту.
– И все же ответьте: вы когда-нибудь были счастливы?
– начал настаивать я. Владислав Георгиевич недовольно сморщился.
– Не знаю, - произнес он, - Трудно сказать... Скорее всего, никогда.
– Так не бывает. Вы просто забыли свое счастье...
– Как я мог забыть свое счастье?
– в глазах старика появились удивление и раздражение одновременно.
– Элементарно.
– Но как?
– Хорошо...
– я обреченно вздохнул, - Пойдемте. Я покажу вам...
Владислав Георгиевич посмотрел на меня, как на сумасшедшего, однако пошел за мной. Мы, не обмениваясь ни словом, спустились под мост, где обнаружили совершенно свежую кладку. Проход был замурован и явно только что заштукатурен. На улице стало тихо. Люди, которых вокруг до этого было много (праздник все-таки), незаметно исчезли - Где все люди?
– спросил ветеран, страшно удивленный происходящим на его глазах.
– Не обращайте внимания, - сказал я ему и подошел к кладке вплотную, - Просто идите за мной...
Владислав Георгиевич послушно приблизился. Я произнес: "Теперь держитесь", - и шагнул сквозь стену.
Ветеран последовал за мной... Первым появился запах свежескошенной травы. Затем мы увидели небольшой лесной массив и полянку с расположенной на ней детской площадкой.
– Где мы?
– спросил Владислав Георгиевич, - Мы прошли сквозь стену?
Я ответил:
– Мы не проходили сквозь стену... По крайней мере, в привычном понимании этого... Мы теперь совсем в другом месте.
Владислав Георгиевич с отпавшей челюстью разглядывал качели на детской площадке и виднеющееся вдалеке небольшое строение, чем-то похожее на обычный дом отдыха. Он сделал несколько шагов по изумрудного цвета траве и подставил свое лицо лучам солнца. На небе не было ни облачка. Я улыбнулся и спросил:
– Ну как?
– Я ничего не понимаю, - сказал старик, - Что же случилось?.. Мы только что были в городе... А теперь на природе.
– Вы хотели понять что такое настоящее счастье?..
– с этими словами я подошел к Владиславу Георгиевичу и взял его за руку, - Вот это и есть счастье. Оглянитесь вокруг.
Старик не стал отдергивать свою руку и снова завороженно посмотрел на качели.
– Все равно ничего не понимаю...
– произнес он.
– Чего же вы не понимаете?..
– я сделал небольшую паузу, - Это мы просто так умерли... Я остался стоять там, где стоял. И с улыбкой на лице наблюдал за тем, как два маленьких мальчика, которые только что были двумя стариками, держась за руки, бежали с радостными криками к зданию, похожему на обычный дом отдыха. Они кричали: "Мама, папа, мы вернулись!.."
***
– Доктор, по-моему, наши пациенты из восемнадцатой палаты скончались! молоденький медбрат был очень взволнован.
– Что значит "по-моему"?
– с угрозой спросил врач, - Вы не можете точно сказать живы они или нет?
– Нет, не живы, - поспешно сказал медбрат, - Умерли.
– Оба и одновременно?..
Медбрат кивнул. Доктор нехотя поднялся со стула и устало произнес:
– Бывает же такое... Не могли старики до утра подождать. Утром бы и отбрасывали коньки... Да еще вместе померли. Вот ведь сладкая парочка... Хорошо хоть родных ни у того, ни у другого, по-моему, нет возиться меньше. Как же можно так говорить об умерших?
– удивленно спросил медбрат и прибавил, - Кстати, у одного из них точно остались дети... Взрослые, естественно.
– Сразу видно, что это твоя первая смерть, - покровительственно произнес врач, - Не волнуйся, у тебя еще таких случаев будет пруд пруди... К тому же, они старики. И так зажились на этом свете.