Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена
Шрифт:
– Прежде чем начнем, напомните-ка мне, когда у вас сдача спектакля? – перво-наперво спросил Филипп, поприветствовав собравшихся.
– Ровно через два месяца, – ответил курс.
– Получается, двадцать пятого июня? Это хорошо! – решительно заявил Филипп. – Должны успеть. Скажите мне еще вот что: насколько вы считаете возможным будет пустить пыль в глаза вашему режиссеру, демонстрируя на ваших официальных репетициях то, что он хочет, готовясь же на самом деле к настоящему спектаклю?
Кто-то нахмурил брови, кто-то спросил: «Это как?», кто-то хмыкнул. Дух недоверия коснулся их лбов. Все ждали
– Помимо того, что мне хотелось бы, чтобы вы играли по-другому, хорошо было бы еще сделать перестановку в ваших ролях. Джульетту должна играть Сюзанна, а Ариадна будет играть мать Ромео, неожиданно отрезал Филипп.
Молчание показалось ему зловещим. За такую рокировку актеры могут затаить зло даже на лучшего из режиссеров. На своего официального они бы скорее всего не обратили бы и внимания, сделай он подобную перестановку – их будущее от него все равно бы никак не зависело. Но этот конфликт готов был зародиться и превратиться в глубокий, настоящий актерский конфликт.
– Я думаю, мы можем не спрашивать разрешения у режиссера, – ответила наконец Ариадна, то ли пытаясь разрядить обстановку, то ли напрячь. – Мы вполне сможем работать на два фронта. Можно было бы придумать для него какую-нибудь легенду, скажем, мне срочно нужно уехать на полтора месяца к больной тете, но тогда Сюзи нужно будет выучить текст, которого там немало. У меня же всего-навсего будет три-четыре строчки. – Говоря это, она перевела взгляд на Сюзанну и пристально посмотрела ей в глаза. Закончив, она нарисовала короткую улыбку.
– Или же нет, – сказал как ни в чем не бывало Филипп, – мать Джульетты. Ариадна будет играть мать Джульетты – я только это понял. Мать Ромео же пусть перейдет Агнессе.
– А Джульетта? – робко спросила Сюзанна.
– Джульетта – твоя, как я уже сказал, – спокойно заявил Филипп. Он как будто не вникал в ситуацию и даже еще больше ее усугубил.
Ариадна теперь уже рисовала едва заметную улыбку для Агнессы, которая только пожала плечами.
– Хорошо! Мне интересно, – сказала она, улыбнувшись и осмотрев сокурсников.
«То ли обида не смогла забраться в ее сердце, то ли она действительно талантливая актриса», – подумал Филипп и продолжил беседу.
– Чтобы разобраться в моем решении, давайте-ка посмотрим, как вы ответили на мой вчерашний вопрос о выгоде, ради которой и Ромео, и Джульетта идут на свою авантюру, о том, что вынудило их пойти на это. Для начала скажите, о чем эта пьеса? Кто начнет?
Он пытался вытянуть их из плена инертности и нерешительности. Еще недостаточно горели их сердца, еще много нужно было над ними работать, еще немало можно безвозвратно упустить. Плюс ко всему еще эти его перестановки… И как бы радостно он ни заявлял о том, что два месяца – это «хорошо!», понимание того, что времени было в обрез, никуда не испарялось.
– Чисто инстинктивно я хочу сказать, что пьеса явно не о любви, – неожиданно пришел на помощь Фред. – Я просто очень хотел найти еще какой-то сюрприз, когда перечитывал пьесу вчера. Нет, любовь свое место имеет здесь, но есть что-то более важное, то, о чем Шекспир, наверное, хотел рассказать.
– И что это по-твоему? – спокойно спросил Филипп.
– Человеческая зависть, или может злость.
– У кого другие версии? – обратился Филипп к аудитории.
– Ромео, как я понял, не совсем такой, каким я его представлял, – неторопливо вошел в разговор Мартин. – Если его «друг» в кавычках откровенно подкладывает ему свинью, то, скорее всего, не на пустом месте. А это значит, что он либо по своей натуре подлец, либо затаил обиду на что-то. В какой-то момент этот конфликт разрешится, но Меркуцио сам окажется втянутым в него, и даже погибнет. Промежуточный вывод: пьеса о несправедливости. Далее…
Мартин продолжал свои логические выводы, довольно здравые и дерзкие. Минут пять он говорил с сокурсниками, редко задавая вопросы и больше делясь накопанными открытиями. К концу беседы он все же обратился к ним, попросив их поделиться тем, что они узнали о своих персонажах. Беседу продолжил Дэйвид.
– В своем персонаже я нашел обиду на что-то, что произошло с ним в прошлом. Мне кажется, что это связано с женщиной, или женщинами. Мне кажется, их он укоряет, когда рассказывает о Королеве Маб, и вообще сетует на несправедливость жизни. Видимо поэтому он и подставляет Ромео. Почему – не знаю пока…
– А мой Бенволио каким-то болтуном показан, – с деланой досадой заявил Роберт, продолжая сглаживать возникшую ситуацию. – Болтает все время, и тексты какие-то растянутые читает…
– Не всегда, – вовремя подхватил Филипп. – В первой же сцене первого акта Бенволио говорит с отцом и с матерью Ромео, а потом и с ним самим. Ромео всячески пытается избавиться от его болтовни – аж сам начинает говорить его языком. Матери он вешает лапшу на уши поэтическими строфами. С Капулетти-отцом он говорит по делу, четко и без лабуды. Он у себя на уме.
Роберт приятно улыбнулся, а в разговор снова вошел Фред.
– Интересно получается. Чем больше я углубляюсь в персонажи пьесы, тем более мне кажется, что они все обманывают, все кривят душой, как бы скрывают свои лица под масками. Вот, например, брат Лоренцо, который обычно показан таким добрым, хорошим, миротворцем… Алекс, ты сам не чувствуешь, что твой персонаж лжив?
– Не чувствовал, пока не дошел до самого конца, когда герцог выносит… даже не выносит приговор, а просто озвучивает свое порицание, – продолжил Алекс, и обратился ко всем: – помните? «Монах говорит правду, а вы видите, до чего докатились? Ай-я-яй!». Монтекки и Капулетти отделались золотыми изваяниями, и все разошлись. А монах… даже в фильме проскочила эта мысль, хотя потом она и изменила форму на благочестивую: «Я могу стать объединителем этих двух домов, миротворцем!». Лично я вижу его корыстные интересы в его согласии обвенчать их. Его выгода – в этом.
– Отлично! – заходил наконец по помещению Филипп. – Кто еще поймал за хвост выгоду? Ромео, в чем твоя выгода? Зачем тебе нужен этот брак?
Мартин молчал, а Филипп вдруг обратился к Ариадне и Сюзанне:
– Джульетта, а в чем твоя выгода?
– Джульетта не хочет выходить замуж за Париса, – немного поразмыслив, ответила Сюзанна.
– Молодец! Потому-то она и позволяет себе нырнуть в этот водоворот событий.
– А Ромео тоже ведь лезет на рожон, – вдруг решился сказать Мартин. – Мы воспринимаем это естественным, но лезть в дом, где тебе грозит опасность – это дерзость, имеющая какую-то цель.