Счастливо, Ивушкин! Повесть-сказка
Шрифт:
А Луша вспомнила свое уютное стойло во дворе, и как Иван Филиппович, бывало, чистил ее щеткой, и было приятно и щекотно, и казалось, что хозяин ее любит и что хорошей и доброй жизни не будет конца.
— Ивушкин, — сказала Луша печальным голосом. — Ты послушай меня. Ты только духом не падай.
— За каким лешим ты мне все это говоришь! — завопил Ивушкин в полном отчаянии.
И вдруг трава рядом зашелестела, из нее со вздохом послышались слова:
— Ох, нет, нет, не надо браниться, пожалуйста!
И из травы показалась мордочка. Чья бы, вы
— Как ты тут оказался, Нотя? — воскликнул Ивушкин.
— Дружеские чувства, что поделаешь, — вздохнул енот. — Мне здесь не приходилось бывать. Я с большим трудом вас отыскал. Никто не мог мне толком сказать, куда вы пошли. Я бы и не нашел, если бы не Вихроний. Он мне все рассказал. Вы хорошие ребята, — добавил он, помолчав. — Светлина так счастлива!
— Недотепы мы, вот кто, — сказала Луша. — Воду-то нам зачерпнуть нечем. Взять нам ее не во что.
— Я за этим сюда и пришел, — заметил енот и протянул им маленькое, весело расписанное ведерочко на шелковом шнурке. — Подарок от Ноти, сказал он скромно. — С ним я к вам и спешил.
— Ну и молодец же ты, Нотя! — обрадовался Ивушкин.
Но енот, которому надо было неотлучно быть при своей стирке, не дожидаясь их благодарности, вдруг так же неожиданно исчез, как и появился.
Черемуха пахла, вода в колодце весело булькала, и было уже не страшно ни Ивушкину, ни Луше.
— Хватит веревочки, как ты думаешь, Ивушкин? — спросила Луша озабоченно.
— А сейчас попробуем.
Ивушкин залез на сруб и опустил туда ведро на шнурке. Ведро воду не задело.
— Луш, не хватает!
— А ты не спеши, — сказала Луша. — Спешить — это неправильно. Надо придумать. Надо исхитриться.
Ивушкин улегся животом на край колодца. Перегнулся туда весь. Луша головой прижала его метнувшиеся в воздух ноги. Если бы не она, мог бы Ивушкин рухнуть в колодец! Теперь ведерко коснулось поверхности воды, легло набок, пустило по воде круги и стало погружаться в студеную веселую прохладу. Ивушкин потянул шнурок кверху. Сначала ведерко пошло легко, потом он ощутил его тяжесть, ухватился второй рукой, потом сполз на землю и поставил ведро.
Вода в ведре поплескалась, потом успокоилась. И тут настала для Ивушкина и Луши настоящая радость. Потому что дальше было так.
Глава одиннадцатая
СЕСТРА ЛЕТНИЦА
С поверхности гладкого водяного зеркала глянуло на них молодое веселое девичье лицо. Оно все светилось доброй, ласковой улыбкой. Не было сомнений, что улыбка эта предназначалась именно им.
— Кто это? — спросила Луша оторопело.
Но Ивушкин даже никакой догадки не успел высказать, потому что девушка, а вернее, ее изображение в воде обратилось к ним:
— Я рада, что вы не упали духом и сумели меня найти! Я — сестра Летница.
— Но где же ты? — спросила Луша. — Ведь не можешь же ты быть в ведре с водой?
Сестра Летница улыбалась еще ласковее.
— Нет, конечно. Я не могу сказать вам, где я. Я буду ждать вас в своем доме, а приведет вас ко мне веселый мак.
— Мак? — изумился Ивушкин.
— Мак, — подтвердила она.
— Как же это может быть? — не поверила Луша.
— У вас есть головка веселого мака?
— Есть.
— Вот и возьмите ее, и бросайте маковые зернышки на землю. А зернышко по земле покатится, бросайте второе. А потом — третье. И идите — глядите только на него.
— Ас водой что делать?
— Ничего. Выплесните ее назад в колодец.
— И мы… и ты… — заговорил Ивушкин, сбиваясь. — Ты поможешь нам?
— Помогу, конечно, — сказала сестра Летница. И она опять ласково улыбнулась.
После этих слов поверхность воды в ведерке погасла, как экран телевизора, когда кончились передачи.
В душе у Ивушкина и у Луши, как рыбка в пруду, плескалась веселая надежда.
Ивушкин разломал маковую головку, вынул зернышко и бросил его на землю, пристально на него глядя, боясь потерять из виду. Зернышко покатилось. Они двинулись вслед за ним. Зернышки весело бежали по земле, потом останавливались. Тогда Ивушкин кидал следующее. И оно вновь катилось.
Куда они шли, трудно было себе представить, потому что зернышки были маленькие, глядеть на них надо было сосредоточенно.
И вот уже побежало-покатилось последнее зернышко. И остановилось. Ивушкин остановился. Луша остановилась. Оба подняли головы и оглянулись.
Цвели яблони. Белые, доверчивые цветы покачивались на распахнутых ветвях и тихо напевали, едва слышно, едва различимо выводили какую-то ласковую мелодию. За яблоневым садом стоял маленький белый домик с зеленым крылечком и зелеными ставенками. С крылечка по зеленым ступенькам спускалась им навстречу сестра Летница. Платье на ней было белое, широкое, длинное. И лицо у нее было белое, только на щеках румянец, и то неяркий, она улыбалась ласково и приветливо, и было в ней что-то такое, что сразу вызывало воспоминание о летнем деревенском утре, когда легкий туман плывет над озером, травы стоят в росе неподвижно, а на опушке леса проснулась лазоревка и звонкими капельками роняет свою песенку в траву. И светает, светает, и встает из-за леса ясное, нежаркое, хорошо выспавшееся солнышко.
"Кто же она? — подумал Ивушкин. — Может, это и есть сама летняя заря?"
— Заходите, заходите, дорогие гости! — поздоровалась она с ними.
— И мне заходить? — спросила Луша.
— Ну, непременно, — сказала сестра Летница. — Входи, Луша, и ты, Ивушкин!
— Разве ты знаешь, как нас зовут? — спросил Ивушкин.
— А как же! — удивилась сестра Летница. — Всегда надо знать, как зовут того, с кем разговариваешь.
В саду у сестры Летницы под яблонями стоял стол, а вокруг него четыре лавочки. Ивушкин и сестра Летница сели друг против друга. Луша встала рядом с Ивушкиным.