Счастливое число Кошкиной
Шрифт:
— Девчонки… гы-гы-гы, — задыхаясь смехом, проблеяла я. — Вы откуда… га-га-га… Лукашика знаете!?
— Кого? — спросила Люля, и перевела удивленный взгляд на Луку:
— Меня, — парень показал на себя и протянул руку. — Лука.
— Ляля, то есть Уля или Ульяна, — представилась Лялька.
— Люля, Юля, — не осталась в стороне Люлька и показала на меня, — А это Геля, Ангелина.
— Да я как бы ее знаю, — улыбнулся Лука, загадочно осматривая меня.
— Что? — спросила я, поперхнувшись от такого странного внимания.
— Короче, Кошка. Это не прикол и не розыгрыш. Аренда комнаты действительно стоит пять тысяч за три месяца, но есть одно условие.
— К-к-какое?
— Все
— А он что, маньяк какой-то? — поежилась я.
— Нет. Он мой… — Лука замялся и широко улыбнулся. — У моего клиента это единственное условие. Если согласна, то ключи вот они, — показал он связку. — Если нет, то я ищу других съемщиков.
Нет, так дела, конечно, не делаются, и в любой другой день я вряд ли бы осталась и стала слушать такую откровенную бредятину, но смотря на Луку, почему-то кивнула. Вернее, сперва попросила показать, что за уголок мне причитается за пять тысяч, и чуть не завизжала от восторга, когда в коридор выскочила корги с платком на шее, завязанным на ковбойский манер.
— Ой! А это кто? — опустилась я на корточки. — А погладить можно? Лукашик, можно ведь?
— Это Текила. Можно, — разрешил Лука, и мы с Корюшкиными чуть не передрались за очередность погладить собаку.
— Гелька, блин, отвали! — толкнула меня Ляля. — Ты еще начешешься!
— Лялька, ну дай мне! Моя очередь, — простонала Люля и взвизгнула от счастья, запустив пальцы в холку. — Ой, какая ты пушистая, милаха! А что это за порода?
— Корги, — одновременно с Лукой ответила я, и парень, улыбнувшись, поманил меня за собой.
— Смотри, Кошка, это твоя комната, — показал он мне светлую комнату с диваном, шкафом-купе, небольшим столом и широченным подоконником за тюлью. — Там кухня, посудой и техникой можно пользоваться. Ванная, туалет.
Краткая экскурсия подсказала, что пять тысяч можно было брать только за просмотр такого сокровища, но, как сказал Лукашик, у его клиента свои заскоки. И снова показал ключи на правой ладони и купюру на левой. Морфеус-искуситель, блин. Ну и ясен пень я выбрала ключи. Сцапала их и трижды уточнила о маньячных наклонностях своего арендодателя и соседа на ближайшие три месяца.
— Кошка, я тебе клянусь, никакой он не маньяк, — заверил меня Лука. — Но, если тебе не сложно, сделай мне одолжение — переедь сегодня. Очень прошу тебя.
— Ты шутишь? — изумилась я и закивала. — Да я уже через два часа тут обживаться начну! Лукашик! Ты просто чудо! — взвизгнула и бросилась на шею парня.
— Кошка, не души! — взмолился он. — Отпусти, пожалуйста! Давай я тебе с переездом помогу, только отпусти!
Нет, ну кто в здравом уме разбрасывается такими щедрыми предложениями? Только идиотки. А я идиоткой себя не считала. Сгребла сюсюкающих с Текилой Корюшкиных и на пороге обернулась, чувствуя себя если не на седьмом небе от счастья, то на пятом точно.
— Ну, здравствуй, дом, — произнесла я, звякнув ключами. — Не волнуйся, я скоро вернусь.
Погладила Текилу и поскакала догонять девчонок и Луку.
С двумя часами, за которые пообещала Луке собрать вещи и переехать, я, конечно, немного погорячилась, но в одиночку провозилась бы гораздо дольше. В три пары рук мы с Корюшкиными перекидали мои вещи в сумки, отдавая их Луке по мере заполнения. И такой переезд из одной комнаты в другую можно было заносить в книгу рекордов Гиннесса, как самый спринтерский, если бы там существовала такая номинация.
К семи вечера я полностью сменила свое местообитание и даже развесила плакаты по стенам — естественно с разрешения Луки. Правда немного удивилась
Только знаете, куда я поскакала, когда мы с девчонками приготовили ужин и отметили новоселье? В ванную! Не знаю, сколько времени я в ней плескалась, пробуя все возможные режимы гидромассажа этого навороченного чуда техники, но когда выскочила в коридор в накинутом на голое тело халатике, столкнулась нос к носу с тем самым барменом, которого видела в клубе и ляпнула первое пришедшее в голову:
— Упс…
13. Упс? POV. Ден
Открыв дверь, я щелкнул выключателем в коридоре и малость охренел от того, что на моей вешалке висел пуховик. Не мой. Женский. И красный. Под ним, на коврике, полусапожки. Тоже не мои. И снова женские. А на полке шапка. С двумя огромными мохнатыми помпонами.
— Не понял, — произнес я.
Зачем-то вышел на площадку и посмотрел на номер квартиры, будто мог по запаре подняться на этаж выше или не дойти до своего. Только и номер на двери и сама дверь однозначно были мои. Чего нельзя было сказать о вещах в прихожей. Они, даже при очень сильной натяжке, не могли принадлежать Луке. И Крис. Первому размерчик явно маловат, вторая раньше удавится, чем наденет на себя подобное. Особенно шапку с помпонами. Больший ступор на меня накатил, когда из комнаты лениво выползла зевающая Текила. Вильнула хвостом и посмотрела таким взглядом, что я с легкостью прочитал в ее глазах вопрос:”Хозяин, ты кукухой поехал в дверях стоять?” И да, единственное объяснение появившимся в квартире вещам могло легко объясниться галлюцинациями на фоне какого-нибудь стресса или недосыпа, только, если я хотя бы немного понимал в глюках, они никогда не отличались материальностью. Но я отчетливо ощущал как шуршит под пальцами шероховатая ткань пуховика и не менее отчетливо слышал это шуршание. Те же помпоны вполне реалистично смялись и вернули свою форму, когда мне пришло в голову проверить и их реальность. Но хрен с ними с вещами! Откуда в моей квартире появился запах еды? Вкусный такой и очень домашний. Принюхавшись, я готов был поклясться, что кто-то жарил картошку, и, зайдя на кухню, к удивлению и одновременно с этим охреневанию обнаружил на плите сковороду, в которой еще осталось чуть больше трети золотистой соломки и, блядь, три котлеты рядом. Котлеты!!! Жареные!!! Что тут происходит? Неужто Лука реально не шутил на счет этой своей гершальд-, пернальд-… тьфу!.. гештальт-терапии? Вынув мобильный, набрал Луку и матюгнулся, услышав, что абонент находится вне зоны действия сети:
— Сука! — подцепил пальцами пару соломинок картофеля, сунул их в рот и, распробовав, повторил уже в разы злее. — Сука!
Желудок, получив крохотную порцию крайне вкусной еды, буркнул, требуя продолжения пиршества, но заткнулся, когда меня понесло в комнату, которую вчера фотографировал психолог-смертник. И это точно была не моя комната. Вернее моя она была с утра, но сейчас уже не была моей. На стенах красовались какие-то постеры и плакаты, на одном из которых я узнал Фила. На расправленном диване поверх одеяла лежала пара носков с все теми же мохнатыми помпошками, а на полках шкафа-купе ровными стопочками возникли вещи. И снова не мои.