Счастливое число Кошкиной
Шрифт:
— У-у-у, — протянул он, — Кажется кто-то боится темноты? А Бабайку ты тоже боишься? — опустил коробки и пакеты и неожиданно для меня развернулся и схватил за ногу, добавив, — Хвать!
— А-а-а!!! — снова заверещала я.
Размахнулась сумочкой, обрушила ее на голову Бабайки и, видимо, попала.
— Кошкина, блин, — обиженно прозвучало рядом со мной. А после я ощутила новый щипок и услышала у самого уха очередное пугающее и издевательское. — Хвать!
— Дура-а-ак! — взвизгнула, пару раз добавив Денчику-Бабайке сумочкой, и расхохоталась от его попыток увернуться и одновременно с этим пощипать меня.
К
“Мама!” — пронеслось у меня в голове, а с губ сорвался рваный выдох. Рядом раздался похожий, опаливший нервы, и следом угрожающе-громкое бурчание моего желудка, которое поддержало такое же, но уже Дениса.
— Ого! — хрипло хмыкнул он.
— Угу! — выдохнула я. — Предлагаю заключить временное перемирие.
— Временное? Согласен.
Если Денис думал, что я не догадаюсь, что он улыбался, пусть так и думает.
Мы разбежались по комнатам переодеться в домашнее и снова встретились уже на кухне, куда Денис принес из кладовки найденную им свечку. Поставил ее, зажженную, в центр стола, посмотрел на скулящую в темноте коридора Текилу и, вздохнув, пошел снова переодеваться, бросив, как мне показалось, огорченное:
— Мы быстро. Текла, гулять!
Я, конечно же, догадалась о причине расстройства. И нет, это была не остывающая пицца, и даже не пиво. Взгляд, которым напоследок скользнул по мне Денис, оказался в сотни раз красноречивее любых слов. И я, согретая им, поскакала со свечкой к зеркалу проверить, что у меня творится с волосами после нашей возни в темноте. Привыкнув к тому, что с дредами проблема прически автоматически отпала, мне очень тяжко давалось обратное — волосы, почувствовав свободу, словно задышали с новой силой. Мало того, что к удивлению парикмахера, убившего несколько часов, на расплетение, не оказались висюльками-полудохликами, так ещё и решили превратить меня в одуванчик.
— Первый раз такое вижу, — сказала девушка, когда просушила мою обещанную пасть безжизненной паклей, даже после восстанавливающей маски, гриву. — Невероятно! Просто невероятно!
Поохала, выдала на всякий пожарный какой-то хитрый бальзам, не взяв за него ни копейки, и отпустила, попросив не портить мое великолепие экспериментами с окрашиванием или, не дай бог, очередными дредами. И я пообещала, но там, где стилист восхищалась чудесам, мне пришлось ежедневно воевать с собственными волосами. Вот и сейчас они, всклокоченные потискушками, топорщились петухами и плевать хотели на все усилия пригладить их расчёской. Сколько бы я не расчесывала, сколько бы не пыталась собрать в новый хвост, мои собственные волосы будто назло не собирались лезть в кольцо резинки. Трижды заплеталась, трижды расплеталась обратно и в итоге плюнула, оставив их распущенными. С психу ещё и взъерошила. А они, сволочи, взяли и легли такими локонами, будто я только что вышла от стилиста.
— Все с вами понятно, — погрозила я своему отражению и пошла на кухню доставать тарелки и бокалы под пиво.
Достала одну полторашку с языколомательным названием на этикетке, оставшиеся унесла на балкон, чтобы лишний раз не открывать оставшийся без электричества холодильник. Принесла из комнаты плед, в который завернула две коробки с пиццей и заулыбалась цоканью коготков Текилы. Правда моя радость немного поутихла, когда из прихожей раздалось:
— Геля… я не один.
В голосе Дениса только глухой не услышал огорчения, но на веселое:
— Привет, Кошка, — которым поприветствовал меня Лукашик, я ответила облегченным выдохом и радостным, что это не Крыса:
— Привет, поползням! Пиво с пиццей будешь?
— Ого! А у вас я смотрю праздник? — поинтересовался Лукашик и что-то шепнул Денису.
— Не мог завтра припереться? — сокрушенно спросил он злым шепотом, а я, задумавшись на секунду, весело выдала:
— Ага! Праздник. Денчик меня сегодня барменской девственности лишил.
— Что? — поперхнулся друг Дениса. — Вы что уже того? — спросил, явно не расслышав о какой именно девственности я говорила, неуверенно зашёл на кухню, оценил романтичность ужина и мое улыбательное настроение и, кажется, окончательно смутился. — Наверное, я лучше действительно пойду. Не буду мешаться.
На самом деле присутствие третьего вообще не входило в мои планы. Скажем честно, сегодня мне очень хотелось посидеть с Денисом вдвоем и посмотреть к чему приведет наш первый мирный ужин, но в словах Лукашика было столько неподдельного огорчения, что своим визитом он испортил нам вечер, что я расстроилась и принялась уговаривать парня остаться. Раз уж пришел, значит на то была какая-то причина. И Лука — друг Дениса. Значит, рано или поздно мы все равно начнем общаться чаще, а начинать дружбу с выдворения? А если бы пришли Лялька с Люлькой? Так же бы их выпнула? Да ни за что! Кто так с друзьями поступает? Если только Крыся.
— А как же пиво? А пицца? — открыв коробку, я переложила кусок на тарелку, сунула ее в руки опешившему Луке и показала на диванчик. — Садись. Денчик столько пива купил, что нам вдвоем с ним не справиться. Давай не тупи, Лукашик. Как не родной, — посмотрела на застывшего парня и хмурого Дениса за его спиной и пальцем ткнула на диванчик. — А ну сел быстро! Взял бокал и разливай пиво, а то…
Что именно я сделаю, не сказала. Развернулась к ящикам, чтобы достать ещё одну тарелку и бокал, и демонстративно покашляла, когда Лукашик обернулся к Денису, будто спрашивая у него разрешение:
— Сядь, кому говорю. И ешь! Придумали тоже "приду-уйду", — посмотрела на Денчика и повторила пиццеподталкивающее напутствие, втянув и подтолкнув обоих парней к столу. — Оба голодные, а тут столько всего вкусного.
— Садись уже, — вздохнул Денис, опускаясь и показывая пример. — Если уж приперся, гнать тебя что ли, проверяльщик хренов.
— Да я же не знал, — начал было Лука и замолчал, посматривая на друга, когда я спросила:
— А зачем проверять Дениса? Он что, болеет что ли?