Счастливое детство
Шрифт:
Кондрат стряхнул остатки медитационного сна. Огляделся: неужели получилось?
Он глянул на часы: да, всего семь минут прошло после старта марафона. Целых два часа ожидания предстояло ему. В самом деле – не финишировать же сейчас!
Рукавичкин торжествовал! Его затея удалась, расчеты оказались верными. Мысль – вот, что быстрее и сильнее всего на свете, она и только она вершит судьбы людские!
Кондрат расхаживал по безлюдной аллее, предвкушая победу: победу над соперниками, над умами людей, победу собственной
Время, проведенное в сквере, пролетело незаметно. Чип, наклеенный на кроссовку спортсмена, действовал отменно, отмечая его номер на каждой контрольной станции – так, будто бежит Кондрат в когорте марафонцев.
Ну, вот и пора!.. Рукавичкин выскочил из-за куста на трассу, когда в дальнем конце Яблочного переулка замаячили цветные майки лидеров. Свежий, полный сил и гордости за себя, вбежал он на стадион. Никогда еще в жизни не испытывал Кондрат Рукавичкин такой эйфории!
Проделав круг по стадиону, он победно вскинул руки – как делают это настоящие бегуны.
Во время финиша он даже успел разглядеть среди прочих изумленное и радостное лицо своей девушки. Теперь-то дело в шляпе!
Через полчаса Кондрат стоял на высшей ступени пьедестала. На груди его красовалась тяжелая золотая медаль, а голову покрывал лавровый венок.
Под торжественные звуки фанфар награждавший победителей гость соревнований – олимпийский чемпион какого-то там года – протянул Кондрату руку. Рукавичкин с размаху плюхнул свою ладонь для рукопожатия навстречу…
Зазвенело разбитое стекло – со столика полетел на пол и разлетелся в дребезги стакан с недопитым молочным коктейлем.
Кондрат очнулся… Он сидел в детском кафе «Подлетыш». По коленям его стекала белая липкая масса. Передача «Черные дыры. Белые пятна», по-видимому, давно закончилась, и с экрана телевизора неслось хрипловатое: «Ну, Заяц, по-го-ди-и-и!!!»
Стометровка
Меня он явно чем-то привлек. И несложно догадаться – чем… Странный: сидит один за столиком и исписывает листочки! Если б дело делал, а то начеркает несколько строчек, задумается и бац – скомкал почти чистый лист, целая груда перед ним!
Больше часа сидит так, заметил. Несложно догадаться: свои песочные часы Тоня уже два раза переворачивала. Песок все сыпется и сыпется – целых полчаса сыплется. А Тоня знает свое дело, не дремлет: где бы ни была – по залу между столиков бегает, крошки смахивает, или на кухне у себя, – всегда вовремя появляется; как чувствует: вот-вот песок весь пересыплется – полчаса закончатся.
Они, часы, на барной стойке стоят, на виду – любой заметит. Все знают, прошло полчаса, перевернула Тоня часы – заказывай очередную кружку пива. Иначе… Нет, ничего не будет, просто закон неписаный такой. А новичкам, кто не знает, предлагает: не хотите ли еще?.. Попробуй «не захотеть», так посмотрит!..
Так
Помоложе меня – лет тридцать будет. Худой, чернявый. Сидит себе да рисует буковки. Интересно, что можно писать?.. Хотя какое мне дело!.. Но странный какой-то… Наблюдаю… То задумчивый, неподвижный – полбокала моих может просидеть, не шелохнуться; то накромсает каракули свои, перечитает, заерзает, недовольный, и снова скомкает очередной листок. Нервничает, явно!
Мне не жалко бумаги. Но зачем же писать, если заранее знаешь, что выбросишь?!. Не понимаю я таких!
Друзья мои, как чувствуют, не подсаживаются ко мне. Сижу, наблюдаю… Даже таиться не надо: чернявый весь в своих мыслях, никого не замечает.
…Тоня снова часы перевернула. Не было ее; песок вот-вот весь пересыплется в нижнюю часть… Откуда вынырнула?.. И снова сыпется – теперь уже из полного верхнего отсека – в пустую, нижнюю полость.
А Тоня по рядам пошла – бокалы разносит. Третий перед ним поставила. Вот чудак – не замечает даже! Отхлебнет глоток – и снова в бумажки. А то уставится куда-то не мигая.
Поглядел я в ту сторону: что необычного увидел? В окно гляжу, а там месяц слабый, еле заметный в серости раннего вечера. И ничего больше.
Надоело мне, признаться, глазеть впустую на чудака. В голове хмелек – давно зацепило… Встал я да и направился к чернявому. Тот уже давно не записывает. Обхватил голову руками и замер на целых полчаса.
Подсел я к парню – напротив как раз. Темновато здесь, в углу, как только разбирает записочки свои?
А он, оказывается, и не слышит еще – ноль внимания на меня. Обидно даже!
– Можно?.. Не против?
Тот поднял глаза, как-то мимо меня смотрит… Небрежно махнул рукой: мол, делай что хочешь.
Сидим вдвоем, молчим. Рядом – ворох скомканных листочков, три кружки пива недопитых.
Заинтересовало это меня здорово. Ладно, черт с ней, с бумагой, но чего ж ты пиво не пьешь?.. Может, тараночкой угостить?
Просидел я так, глядя на бедолагу, и самому, кажется, расхотелось желтую гадость хлебать. Вот чародей попался – заворожил, прямо! Так и вообще завяжешь!..
Опять глянул я в окно – куда сквозь меня смотрит чернявый… Все та же луна, но только чуть ярче стала.
В баре шумок: каждая компания – себе на уме. Но и укромный уголок можно найти, вот как этот, где мы сидим.
– Что не пьешь? – спрашиваю.
Глянул наконец-то. Кажется, спустился с небес, может, с той луны, еле проявленной?.. Лунатик, одним словом.
Осмысленно глядит. Заинтересовался все же моей персоной.
Жду. Он все молчит. Но глядит уважительно… Смотри-ка ты, глаза загорелись! Что-то узрел во мне!