Счастливые дни в аду
Шрифт:
Перед ним был небольшой расчищенный участок. А там был Хагрид. Хагрид был там со своей противной собакой, сидя за деревом, прислонившись к его стволу и отчаянно плача. Полугигант крепко обнял огромную собаку, спрятал лицо в ее шее и кричал, рыдал, выл от боли.
За несколько дней это был первый искренний акт печали, который Снейп видел. Увидев это, он только стоял, застыв на противоположной стороне поляны. Хагрид, казалось, не замечал его. Снейп знал, что его коллега был весьма сентиментальным человеком, который не стеснялся плакать даже перед толпой, и теперь то, что он от всех скрылся, показало мастеру зельеварения, что увиденное им было больше, чем простая сентиментальность. Это была боль, глубокая, как и его собственная, горестная и сердитая, как и его…
Когда он стоял там, наблюдая за полугигантом, он почувствовал некоторую зависть: он завидовал Хагриду, что тот был способен плакать, потерять самообладание, позволить своим чувствам выплеснуться таким образом. Сам он очень хотел бы плакать, позволяя слезам течь по лицу, пока он снова не смог бы дышать, думать, жить… но он не мог сейчас, а возможно, и никогда. Это, должно быть, было его наказанием. Он никогда не нашел бы мира, которого искал. Он никогда не нашел бы искупления.
Его сердце было твердым, как камень. Он был темным. Он принадлежал тьме.
Гарри, возможно, мог спасти его от этого. Но теперь Гарри был убит, и он остался во тьме во всех существующих смыслах этого проклятого слова. И это причиняло боль. Это причиняло боли больше, чем проклятия прошлых дней, пытки, больше, чем десять тысяч Круциатусов и Тормента вместе взятых. Это было подобно бессильному наблюдению пыток Гарри…
Пытки Гарри… А после них он поднимал тело мальчика и возвращался в камеру, и Гарри приходил в себя, он всегда приходил в себя, он был чрезвычайно силен и полон жизни – это было результатом любви, которая окружала его из-за жертв его родителей? Он не знал, не беспокоился, значение имело то, что Гарри приходил в себя снова и снова…
Внезапно он почувствовал запах, влажный нос у себя на лице и услышал сверху мягкий голос:
– Вы в порядке, профессор?
Он хотел резко и недружелюбно огрызнуться, когда понял, что, дрожа, стоит на коленях на земле, пряча лицо в ладони. Это, должно быть, была та проклятая собака, которая привела к нему Хагрида.
– Оставь меня в покое, Хагрид, – сказал он, наконец, так мягко, как мог. Затем добавил: – Пожалуйста.
Хагрид постоял еще минуту, потом развернулся и ушел.
Снейп собрался и встал. Он должен быть сильным, по крайней мере, до вечера следующего дня. Затем, после похорон, у него было бы достаточно времени, чтобы горевать, терять самообладание или все, что хочет. Только один день продержаться. Только один день быть готовым, чтобы показать миру, что он все еще человек, каким он привык быть, ничто другое не имело значения. Любой знал, что он был с Поттером в этом аду, благодаря «осторожности» министерства. Теперь они все искали бы в нем признаки, чтобы точно выяснить, что случилось между ними двумя и что с ними сделал Ублюдок.
Достоинство до конца. Если он сумел выдержать и сохранить достоинство перед Волдемортом, он не смог бы потерпеть неудачу перед глупыми вынюхивающими идиотами. Нет.
Он не превратился бы в воркующего ребенка, бредящего душевнобольного или убитого горем героя. Он остался бы тем, кем был всегда: Северусом Нобилусом (НОБИЛУСОМ, ради Бога!) Снейпом, мастером зельеварения 1-го ранга, назначенным профессором Хогвартса, деканом Слизеринского факультета (да, конечно, он остался бы деканом!), гордым и угрожающим, как всегда, противным, сальным мерзавцем, вечным одиночной.
Он блуждал по лесу в течение долгих часов, затерявшись в мыслях, но, когда наконец вернулся к школе, он увидел, что толпа не уменьшилась, вместо этого она определенно выросла, а в вестибюле стояла большая знакомая рыжеголовая группа, как будто они ждали только его.
Уизли. Друзья Гарри.
Она не говорили о них много в плену, возможно, потому, что Снейп всегда рассказывал истории, но каждый раз, когда Гарри упоминал их, в его голосе можно было услышать, насколько он беспокоится о своих друзьях, особенно о Роне Уизли и мисс Грейнджер… Больше людей, он, так или иначе, вынужден что-то сказать. Почему? Он не чувствовал себя готовым к такому представлению, нет, он не был готов, нисколько!
В действительности он все еще не мог терпеть младшего Уизли, он был слишком похож на Блэка. Внезапные чувства и решения, много жалости к себе и полное отсутствие выдающихся (или хотя бы стоящих) способностей… Хорошо, возможно, он был слишком резок в его оценке, но не мог удержаться.
Когда они заметили высокую фигуру профессора, входящего в холл, они притихли.
Снейп рассердился, поскольку на него уставились десять пар глаз, но не произнес ни слова, только кивнул им в знак приветствия, затем направился в свои подземелья. Но прежде, чем отвести от них взгляд, он внезапно почувствовал себя неудобно. Что-то было в глазах Уизли, что-то сродни крайней ненависти, которая резко его поразила. Семейство никогда его не любило, ни один из детей, ни родители, но эта ненависть была слишком внезапной и казалась преувеличенной.
Он мысленно отделался от этого и продолжил путь, но успокоился, когда вышел и холла. Он на мгновение остановился и глубоко вдохнул, чтобы справиться с легким шоком. Он прислонился к стене и попытался преодолеть физическую и психологическую усталость. Его тело еще не полностью выздоровело, его кости болели, шрамы горели, пальцы пульсировали, его разум был в беспорядке и стремился к чему-то, к кому-то… к кому-то, кто заботился. К Альбусу? Возможно. Но у Альбуса не было для него времени. Еще нет.
В действительности, он хотел к Гарри. Только быть там, ничего больше.
Гарри.
После того, как он вынужден был бы принять душ и сменить одежду, он вернулся бы к нему в морг. Он надеялся, что больше никто не захочет посетить ночью мертвого мальчика.
***************************************************************************
– Ты уверен, что это нам позволят?.. – спросила Гермиона дрожащим голосом.
– Меня не волнует, позволят или нет. Он был моим лучшим другом. Я хочу увидеть его в последний раз в жизни, и меня не волнует, что директор или родители сказали бы, если бы они нас там обнаружили! Меня не волнует! Разве ты не можешь понять? – последние слова прозвучали довольно истерически, но Рон действительно не был обеспокоен. Он дрожал с тех пор, как узнал ужасающие новости о Гарри, когда его отец вернулся с работы в министерстве несколько часов назад…
И он только не мог поверить этому.
Гарри – мертв?
Как в действительности это могло быть?
Гарри не мог быть мертв, не так ли? Он пережил всё. Он пережил столкновение с Волдемортом на первом курсе, тайную комнату, дементоров, множество несчастных случаев на квиддиче, Трехмаговый турнир, а также в прошлом году он пережил его предательство (он вздрогнул от этой мысли), и поэтому он не мог умереть! Нет. Просто не мог! Он всегда был выжившим, Мальчиком, который Всегда Выживал.