Счастливые кошки (сборник)
Шрифт:
Вера же ответила на это, что ты у меня глупенький и всегда был глупенький.
Дуська и Гадкий Утенок
На городских прудах жил-был пожилой Гадкий Утенок.
Опустим все события предшествующих лет, не будем говорить о его тяжелом детстве, когда в него никто не верил, а всякий щипал, не будем также долго рассусоливать о его теперешнем одиночестве, даже не упомянем о многочисленной родне Гадкого пожилого Утенка, о родне, которая держала его за неудачника; никто в целом мире не верил, что из пожилого Гадкого Утенка может когда-нибудь образоваться Прекрасный
Тем более что лебеди плавали тут же, буквально по соседству, и ничего в них не имелось такого особенного.
В знаменитой сказке все было наврано.
Не к чему было стремиться уткам. Шея у лебедей неудобная, во-первых. Огромные махины, во-вторых. В третьих, голос у уток много приятней, не такой скрипучий.
Но вот Гадкий пожилой Утенок смотрел на лебедей из прибрежных прутиков и думал: «Я же такой как и вы, прекрасные лебеди! Посмотрите в мою сторону!»
Но лебеди жили своей довольно-таки грубой бытовой жизнью, чистились, залезая себе под мышки всей головой, ныряли, показывая несвежие гузки, орали друг на друга диким голосом, бесстыдно кидались за кормом, когда приходила работница с ведром.
Далее, они высаживались на берег и становились похожими на обычных гусей, ибо гусь такая же красивая птичка, тоже белая иногда, но не с такой извилистой шеей. На берегу лебедь грязноват, и его пресловутая шея неудобна в носке, как пристегнутый к воротнику шланг.
Но пожилой Гадкий Утенок смотрел на эти дивные существа с нежным, печальным поэтическим чувством, особенно на одну молодую лебедушку, почти птенца. Родители звали ее Дуська. Он называл ее втайне Душенька.
Если честно, она казалась ему розой, белоснежной розой на хрустальной воде. Хотя вода в Патриарших совсем не хрустальная, а скорей напоминает собой стекло пивной бутылки. И сама Дуся была довольно крикливым и буйным подростком, часто дралась и ябедничала. Взрослые были ею недовольны.
Что касается Гадкого Утенка, они его просто не принимали во внимание.
И Гадкий Утенок всем сердцем жалел и любил несчастного маленького лебедя Дуську, ему казалось, что их судьбы похожи.
И он (Утенок) считал, что эти водоплавающие короли и есть его настоящая семья, и Душенька его внучка, а не беспородные серые утки, и лебеди ему родня, а не мелкие внуки-правнуки, сидящие на яйцах или крякающие из-за размокших корок.
Конечно, его пугали до слез случавшиеся в его семье смерти, когда судьба уносила бедных уток (судьба в виде каких-то вонючих, грязных уродов, которые кидали в воду будки, сначала подальше, потом поближе, потом на бережок, а потом себе под ноги, а затем эти негодяи цапали молодого утенка и уносили).
Какой крик, стон, треск крыльев несся тогда над прудом! Как быстро все уплывали туда, в центр, под защиту лебяжьего домика!
Один только пожилой Утенок не прятался, он самоубийственно сидел в прибрежной тине, в сопливых водорослях, в ряске, в мелкой водичке — но его не ловил никто. Пожилой Гадкий Утенок подозревал, что даже в пищу он не годен, что его больной, лохматый и престарелый вид не вызывает аппетита у тех личностей, которые тут, на берегу пруда, ловили уток, а иногда и сманивали с собой бродячих собак, крича при этом «Ко мне, Гуляш!»
Пожилой Гадкий
Но эти слова и воспитательная работа не помогали. Гадкие утята кидались на белую булку как оголтелые, еще и дрались из-за нее, а над взрослыми гадкими утками они смеялись и крякали, что вы и сами в случае чего пожрете белой булочки, только мы быстрее! И что да, можно жить долго и скучно (при этом имелся в виду, наверно, пожилой Гадкий Утенок), а можно весело и быстро, с белой булкой в клюве!
Пожилой Гадкий Утенок видел, однако, что и лебеди клюют на белую булку и буквально теряют свое царственное достоинство, спешат к берегу, ковыляют вверх, вытягивают свои гибкие шеи и охотятся за подачкой, похожие на убогих нищих, которые трясут своей единственной рукой!
Лебедей, правда, никто ловить не решался, видимо, слишком громоздкая добыча, размах крыльев ого-го, не понесешь по-быстрому сварить. Лебедь хлопнет своим махалом, и без глаза останешься! Королевская птица.
Однажды ближе к ночи, когда лебеди уже ложились спать в середине пруда, а утки, мелкие души, все ждали у берега белой булки, в этот сумеречный час к воде спустился новый охотник с большим пакетом крупных хлебных огрызков.
Молодые утки тут же вскарабкались на берег и окружили его, моля и унижаясь. Но бродяга кинул, большой кусок батона подальше от берега, в направлении лебедей. Бросок был невиданный!
И пока утки поспешали в ту сторону, — от лебединого домика к огрызку скользнула легкая белая тень и царственно склюнула подношение.
Утки остервенело закрякали и затормозили, перестали болтать лапками в мутной воде, можно сказать, пустили свои весла на самотек, спешить уже было некуда; а сами стали зорко и врастопыр зыркать — одним глазом на лебедя, а другим на берег, где стоял черный человек с пакетом белых булок и где из вонючих водорослей подавал свои обычные реплики пожилой Гадкий Утенок.
— А ну валяйте чешите сюда, дураки и дуры, — крякал пожилой Утенок. — Все сюда! Всем шеи открутят!
— Ты, чудило грешный, — вопил в ответ какой-нибудь троюродный правнук, молодой Гадкий Утенок, — ты нам просто завидуешь, старый крякун! Тебе как всегда ничего не достанется! Мы быстрый народ!
А тем временем легкая белая тень, похожая на молодой цветок пиона, скользила в сумерках по темной воде, приближаясь к берегу, к черному бродяге, а заодно и к пожилому Гадкому Утенку.
Это какой-то молодой лебедь — дурак летел по воде как бесшумная ладья, устремленная к пакету с булками. Лебедь был похож в тот момент на непромокаемую белую балерину, а так же на самостоятельно плывущую руку в белой перчатке, с пышным рукавом и согнутую в локте, со сложенными в щепотку черными пальцами. Так шептал себе пожилой Гадкий Утенок, с бьющимся сердцем сидящий в тине у берега.