Счастливых бандитов не бывает
Шрифт:
– Ага… А я что? – Карпет по-волчьи оскалился. – Тоже встану на «Загоне»? «Марочками» [9] торговать?
– Это как ты захочешь. Можешь покупать товар у меня и скидывать его дальше по цепочке. Будешь что-то вроде начальника отдела снабжения…
Каскет плюнул ему под ноги.
Жора опустил голову, взглянул на жирный красный плевок.
– А можно и по-другому, – сказал он спокойно. Повернулся к парню с лошадиным лицом, спросил:
– Сколько времени прошло?
9
«Марочка» –
– Десять минут, – ответил тот.
– Артур, эй! Посмотри на папу, – сказал Жора, пощелкал пальцами перед лицом мальчишки. – Поди сюда, Артур. Ты меня слышишь?
Артур даже не пошевелился, словно спал с открытыми глазами.
– Бесполезно, шеф, – сказал парень с лошадиным лицом. – Теперь хоть киянкой по башке. Пошла реакция…
– В чем дело? Артур!! Что вы с ним сделали, суки? – страшно выкрикнул Карпет, пытаясь встать. Его тычком вернули в кресло.
– А насчет «марочек» ты хорошо придумал, Карпет… Сыночка тоже надо к наркоте приучать!
Кто-то из свиты Каскета громко заржал и сразу смолк.
– Пока скормили ему таблетку димедрола, – буднично сказал Жора. – Проспится – и все. А будешь выступать – посадим на иглу, и дело с концом. Ты же сажаешь чужих детей! Так что выбирай.
У Карпета задрожала нижняя челюсть, а из глаз брызнули слезы. Так жестоко, бессовестно и нагло с ним никто и никогда не обходился. Он обходился так с другими людьми, но с ним – никто и никогда.
– Х…й с тобой! Твоя взяла! Бери все! Все твое! – прорычал он, всхлипывая и размазывая по лицу кровавые сопли. – Только отпустите ребенка, б…ди!
Омар лежал поперек беседки, уронив голову на забрызганный кровью коврик с надписью по-армянски «Не свинячь, дорогой!». Убит был и Лыжник, дежуривший на северной части периметра – его нашли там же, в кустах. Всех остальных обезоружили и согнали в конюшню, включая нянечку и газонокосильщика. Цыгу, домашнюю челядь, двух охранников и свою жену Карпет обнаружил запертыми в спортзале в цокольном этаже. Женщины рыдали, мужчины прятали глаза. Цыга изображал на лице страдание.
– Твари! Ты должен их убить! – визжала в истерике Ева. – Он схватил меня и поволок, словно какую-то девку! Он мне чуть руку не сломал! Убей их! Убей их сейчас же!!
Карпет ударил ее ладонью по лицу, дернул за волосы и ударил еще раз.
– Даже про Артура не спросила, сука!.. – орал он, отвешивая пощечины одну за другой, не обращая внимания на дикую боль в переломанной ключице. – Привыкла только о себе думать! Бросила пацана! Бросила, сука! Это тебя убить надо!
На этот раз он, скорее всего, стрелял бы не в ногу. Всю башку бы ей разнес, точно… Он осмотрелся.
Челядь замерла, боясь пошевелиться.
– Про то, что было, всем забыть! Ничего
– А-а… А что с Артурчиком?.. – проскулила жена. – Что-то случилось?
– Димедрол ему дали, спит в кабинете, – сказал Карпет. – Вызывай врача, иди к нему, смотри, делай что надо!
Ева снова завыла-запричитала, но каким-то неестественным, выводящим из себя голосом.
– Заткнись!
Замолчала. Карпет встал и пошел к выходу. Надо было что-то делать, но впервые в жизни он не знал – что. Его мир лопнул и развалился на тысячи мелких осколков. Да и у него самого внутри словно что-то надломилось. Прежний Карпет, король нахичеванских, перестал существовать.
– Да, входите.
Вошел Сумский. Один. Длинный, не по сезону, плащ из тонкой ткани, похожей на некогда модную «болонью» (гестаповский фасон – где такие продают, интересно?), чемоданчик в руках. Лицо расслабленное, даже улыбается. Будто в отпуск собрался.
– Наверное, пришли попрощаться, – предположил Вартан Акопович.
Вставать из-за стола он не собирался.
– Да, – сказал Сумский. – Моя работа закончена. Отчет отправлен по инстанциям. Вот… Пора уезжать. – Он посмотрел на часы, вздохнул. – Через три часа буду дома.
– Счастливого пути, – буркнул Вартан Акопович и зашелестел бумагами.
Только Сумский почему-то не уходил, стоял на месте, прикрыв чемоданчиком колени.
– Вы знаете, даже жаль немного, – произнес он распевно, в режиме монолога. – Привык, что ли? Странно, да?.. – Вартан Акопович, не поднимая глаз, почувствовал, как Сумский растянул тонкие губы в улыбке. – Вот так приедешь в какую-нибудь дыру, вцепишься, ухватишься, ругаешься, разгребаешь всякую грязь днем и ночью, без передышки… А потом, в самый последний момент, понимаете, не хочется уезжать. Будто сроднился, что ли. Привык. У вас бывало такое?
– Да в конце-то концов!.. – чуть не крикнул Вартан Акопович, теряя терпение. И тут же скривил лицо в ехидной гримасе: – Может, желаете стопочку вишневой на посошок?
Сумский подумал.
– Не откажусь.
Это было уже слишком. Вартан Акопович выпрямился на стуле, сложил руки на груди и уставился на председателя комиссии испепеляющим взглядом.
– Уксусу вам со стрихнином, а не вишневой!
Сумский нисколько не расстроился, согласно покивал головой, словно именно на коктейль из уксуса со стрихнином он и рассчитывал, только стеснялся об этом попросить прямо. И вдруг спросил задушевно:
– Сколько вы хотите, чтобы уйти по-хорошему?
Вартан Акопович шаркнул стулом, набрал в легкие воздуху и рыкнул:
– Вон отсюда! Во-он!
– То есть по своей воле уходить не собираетесь? – уточнил Сумский.
– Нет!
– Будете цепляться за должность, поднимать все свои связи, использовать все возможности?
– А это мое дело! Я знаю, что делать! Во всяком случае, выкинуть себя, как щенка, я не дам! Я вам не мальчик какой-нибудь! Акционеры не позволят! Акционеры за меня! Я буду биться до последнего!