Счастливый случай (CИ)
Шрифт:
Из-за рассуждений на эту тему, факт появления в комнате нового человека оказался для меня незаметным. Поэтому, когда этот вновь появившийся заговорил, я подскочила на стуле на добрых пару сантиметров. Но удивление вызвала не столько неожиданность появления, сколько до боли знакомый голос вошедшего. Он принадлежал не кому иному, как моему бывшему боссу Алексу.
— А ведь я предлагал тебе уехать.
Хотя я и сидела спиной к двери и, соответственно, не могла его видеть, но почему-то была твердо убеждена, что он, произнося эти слова, с сожалением покачивает головой.
— Что с тем мужчиной, который был со мной? — я решила сразу прояснить самый
Алекс, пройдя вглубь комнаты, встал прямо передо мной. Его лицо, обычно доброе и улыбчивое, даже в этой ситуации, когда были раскрыты карты, не содержало ни одного намека на злобу или гнев. В нем читался лишь какой-то невысказанный вопрос. Впрочем, его он так и не задал, а лишь что-то приняв внутри себя к сведению, с каким-то ехидством улыбнулся.
— Милая моя, не смотря на мое огромное сожаление, отвечать тебе на этот вопрос я не стану. А тебе давно бы уже пора понять, что чем больше ты бегаешь — тем больше посторонних людей впутываешь в неприятности. — его мягкий наставительный тон явно не сочетался с настоящей ситуацией.
Постояв еще немного, он обошел стол и уселся за ним.
— Давай поговорим начистоту. — он положил руки перед собой, словно прилежный ученик. — Обещаю тебе, что, как только ты отдашь мне сумку, я отпущу тебя на все четыре стороны и будешь жить дальше так, как тебе хочется.
— Было бы хорошо…
— Так в чем же дело?
Несколько долгих секунд обоюдного пристального разглядывания и я со вздохом сожаления отозвалась.
— Очень жаль, что у меня ее нет.
На его лице промелькнула досада, стремительно сменившаяся явно притворной обидой.
— Ну, зачем же ты так? Я от чистого сердца хочу тебе помочь, ведь не чужие же люди…
— Именно поэтому, Вы преследуете меня, избиваете, держите взаперти?
— Ну-ну, Мариночка! Давай все-таки вернемся к нашему делу.
Я глубоко вздохнула и, сделав серьезное лицо, заговорила, не отводя глаз.
— Видите ли, Алекс, я действительно понятия не имею ни про какую сумку. Да, в конце-то концов, неужели бы я вам не рассказала о ней при первой же встрече? — немного помолчав после сказанного, я так и не дождалась никакой ответной реакции, а поэтому продолжила. — Да что же такого в этой сумке?
— Деньги, моя девочка. Большие деньги.
Я обдумала сказанное.
— Тогда я решительно ничего не понимаю. — всплеснула я руками, от чего боль в голове разыгралась с новой силой. — Имея большие, как Вы говорите, деньги, я была бы уже далеко отсюда и, учтите, без всякой Вашей помощи… Разве нет? Разве я не права?
На этот раз, мои слова заставили его на некоторое время задуматься. Он даже опустил глаза, и сидел думая о чем-то своем. Его лицо, между тем, утратило всякую заинтересованность и приобрело свою извечную маску улыбчивого добряка-простофили, которая самым лучшим образом скрывала истинные мысли и чувства, созревающие в его голове. Картавый по-прежнему истуканом стоял сбоку от меня и даже не переминался с ноги на ногу. Его стойка напоминала мне стойку бойцовской собаки, готовой к броску, но пока не получившей команды «фас».
— Складно говоришь. — наконец прервал молчание Алекс. — Но знаешь что? Я тебе не верю. — и уже обращаясь к картавому, добавил. — Отведи ее обратно, пусть думает дальше.
Картавый незамедлительно принялся исполнять приказание. Он, с силой схватив меня немного выше локтя, поднял меня на ноги и потянул к выходу.
— В следующий раз, я не буду предлагать тебе столь щедрых условий. — видимо, все
Я проигнорировала эти слова. Оставшись одна в прежнем месте своего заточения, я принялась обдумывать произошедшее. У меня теперь практически не оставалось сомнений в трагической кончине Александра Ивановича, о чем я искренне сожалела, осознавая себя виноватой. Да уж. Нелепо все это: человек, наверняка, не раз чудом выходил живым из-под пуль, а может и от чего похуже, а тут так. Можно сказать: на ровном месте… Поразмышляв над бренностью бытия и своей роли в этой самой бренности, я переключилась на более низкие материи, но от этого не менее важные.
Из разговора в целом выходило следующее. Мои похитители искренне считают, что сумка находится у меня, и будут любыми средствами пытаться выведать информацию. Значит я — их последняя надежда. Но не много ли хлопот и риска только ради денег? Хотя, по выражению Алекса, это и «большие деньги», но работая с ним ранее, я уяснила, что для него и ему подобных людей деньги роли не играют абсолютно никакой. Значит, есть что-то еще в той злополучной сумке. И именно это нужно им как воздух. Так сильно, что заставляет идти на откровенный риск. И это точно ни деньги.
В общем, ситуация вырисовывалась какая-то безвыходная, для меня, по крайней мере. Радовало только одно: произошедший в самом конце разговора, столь редкий и невозможный при обычных условиях, всплеск эмоций у Алекса красноречиво говорил, что опасаться за свою жизнь мне пока рано. Правда, я не особо обольщалась на этот счет — пытки же никто не отменял. А к ним я была совершенно не готова. Да и внешние обстоятельства могли оказаться весьма переменчивыми.
Из внешнего мира в мою темную комнатку-кладовку время от времени доносились выстрелы. Стрельба шла такая, словно на поле боя. Поволновавшись немного на сей счет, я к ним привыкла и перестала замечать. А вот когда до меня дошло, что они как-то единовременно прекратились, мне стало даже немного не по себе. Ведь мало того, исчезли не только звуки стрельбища, но вообще все другие шумы. Ни тебе скрипа половиц, ни приглушенных разговоров, ни назойливого бухтения телевизора. Сколько я ни прислушивалась, уловить не смогла абсолютно ничего. Лишенная света и звуков, я потеряла счет времени и нутром чувствовала, что что-то назревает.
Предчувствие мгновенно переросло в уверенность, когда раздался звон разбитого стекла, едва не стоивший мне сердечного приступа. Сразу же за звоном здание наполнилось громким топотом бегущих в тяжелой обуви ног. По мере приближения топота, я слышала глухие удары, после которых что-то падало. Поэтому я предусмотрительно переместилась в самый дальний угол комнаты, и, как выяснилось, весьма вовремя — выбитая чьим-то плечом вместе с рамой дверь, упала аккурат на то место, где я сидела до этого. В глаза ударил яркий свет. Из-за него я и не смогла разглядеть ворвавшегося, а только почувствовала, что меня поднимают на руки и, надо сказать, гораздо более бережно, чем ранее.
Глаза приспособились к свету, как раз когда меня вынесли на улицу и усадили на какую-то лавку, и первое, что я увидела, было довольное и улыбающееся лицо Александра Ивановича. Не веря своим глазам, я несколько секунд вглядывалась в его лицо.
— Я думала, что тебя убили, Иваныч. — только и смогла выдавить я, а слезы уже подкатывали к горлу.
— Ну, это ты лишнего понавыдумывала. — улыбаясь, сказал он, а потом, моментально став серьезным, добавил. — Я боялся, что мы можем не успеть.