Щель

Ерофеев Виктор Владимирович

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Мы были комментаторами чужих открытий, робкими и забитыми обывателями культуры.

Ориентированные на чужие смыслы, обособленные, изолированные, мы смотрели через стену на настоящую жизнь и получали странную

форму удовольствия: это был театр

Рембо Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо бесчувственное Рембо

Рембо Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Все это для убогих Рембо

Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо

Рембо Рембо Хванчкара Рембо Рембо Рембо Рембо

Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Хванчкара Хванчкара

Хванчкара Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Абсолют Бог есть

любовь

Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо Рембо

Борис Виан и «мерцающая эстетика»

С Борисом Вианом связана странная для французского писателя середины XX века история: критика «просмотрела» Виана, будто его и вовсе не было, спохватилась лишь тогда, когда его не стало. Слепота критики тем более поразительна, что, в отличие, скажем, от Кафки, тоже умершего в безвестности, Виан опубликовал при жизни все свои произведения, которые впоследствии принесли их создателю запоздалый бурный успех.

Конец ознакомительного фрагмента.