Шрифт:
В тот год, когда к нам в колледж Шампанья пришел Куэльяр, мы – неугомонные, беспечные, упертые, любопытные до всего огольцы – еще не курили, еще ходили в форме младших классов – не брюки, а короткие штаны, еще только-только учились подныривать под волны и прыгать в воду со второго трамплина «Террас», но уже, само собой, обожали футбол.
Брат Леонсио, правда у нас будет новенький? В третьем «А»? Брат Леонсио, отбрасывая волосы со лба, – правда, правда, а теперь – тихо!
Куэльяра привел его отец, за руку, и прямо на утреннюю линейку, а брат Леонсио поставил его первым, потому что он был еще меньше, чем наш Рохас.
Он был старательный, но не зубрила, нет, в первую неделю вышел на пятое место, во вторую – на третье, ну а дальше, пока не случилось это страшное несчастье, всегда был первым. После, конечно, сразу съехал и стал хватать плохие отметки.
Ну– ка, Куэльяр, назови четырнадцать Инков, говорил брат Леонсио, и тот – наизусть, без запинки, а теперь – десять заповедей, три куплета нашего гимна, стихотворение Лопеса Альбухара «Мой флаг». Куэльяр шпарит как заведенный, одним духом. Ну молоток, восхищался Лало. А брат Леонсио – прекрасная память, мой мальчик, и нам – берите пример, оболтусы! И Куэльяр водит ногтями по лацкану пиджака, поглядывает на ребят с фасоном, вроде рад, но это так, на самом деле он никогда не рисовался, не строил из себя, просто валял дурака, артист… И товарищ – каких мало: на экзаменах всегда подсказывал, а на большой переменке угощал ребят вафлями с кремом. Счастливчик, говорил Большой, денег – куча, чертяка, тебе одному старики отваливают больше, чем нам четверым. А он – это за отметки, и мы – ладно, ладно, ты у нас головастый и вообще молодчага, это его и спасало.
Занятия в младших классах кончались ровно в четыре, в десять минут пятого брат Леонсио отпускал ребят домой, а в четверть пятого они уже были на футбольном поле. Ранцы, пиджаки, галстуки – все летело в траву; скорее, Чижик, не спи, становись в ворота, пока никого нет, а Иуда беснуется в своей клетке – ггаав – хвост струной – ггаав, ггаав – ощерился клыками – ггаав, ггаав, ггаав – прыгает чуть не до Потолка – ггаав, ггаав, ггаав – наваливается на проволоку. Вот гад! Возьмет вдруг и выскочит, говорит Чижик, а Маньуко – если выскочит, бежать нельзя, собаки – они кусают тех, кто их боится. Откуда ты знаешь? Мой старик говорил. А Большой – я бы сразу залез на ворота, и привет, прыгай не прыгай, а Куэльяр вытащил перочинный ножик – джик, джик – вертит им, раскрывает, закрывает; уу-уу-уо-уо-уа-уа! – и еще раз во весь голос – у-у-уо-уо-уо-уо! – голову задрал к небу – у-у-уо-уо-уо-уо-уо! – ладони приставил лодочкой к губам – у-ууууо-ууууу-ооо-уо-уо! Точь-в-точь как Тарзан!
Мы играли совсем недолго: в пять прибегали ребята старших классов и выпроваживали нас с футбольного поля.
Потные, взъерошенные, мы наспех подбирали свои пиджаки, галстуки, книги и, хочешь не хочешь, отправлялись домой. Сначала шли по Диагональной до парка, перебрасываясь портфелями, как баскетбольным мячом, – достань, мамуля! – пересекали парк у кафе «Утеха» – что, съел, папуля! – и в кондитерской «Д'Онофрио» покупали вафельное мороженое – ванильное? слоеное? Смотри, чоло, чтобы без обмана, клади побольше, добавь лимончика и клубничку! А потом молча до ресторана «Цыганская скрипка», по улице Порта – тоже молча: главное, чтобы не капало мороженое, вс-с, вс-с, тает, зараза… И так до светофора, а потом вприпрыжку до собора Сан Николас, где Куэльяр с нами прощался.
Брось, шустрик, еще рано, пошли лучше в спортзал на «Террасы», прихватим мяч в лавочке у китайца… А почему он, собственно, не играет в сборной их класса? Легко сказать, ребята, надо же потренироваться! Ну пошли, поиграем часов до шести, не позже. А Куэльяр – ни в какую: отец уже дома, он против и уроков – куча. Ребята провожали его до дому. Ну правда, как он может играть в сборной без всякой тренировки? В общем, мы убегали в клуб одни, без него.
Хороший парень, но слишком ударился в учебу, ему уроки важнее футбола, говорил Большой, а Лало – он не виноват, у него, по-моему, отец стервозный, и Чижик – факт, сам-то Куэльяр спит и видит, как удрать в клуб, а Маньуко – рановато ему играть в нашей команде, у него ни дыхания, ни удара, чуть что – и скис. Зато здорово бьет головой, говорил Большой, и за нас болеет, нет, мы должны всунуть его в команду, и Чижик – ну ладно, об чем речь! Сделаем – это железно.
А Куэльяр, он был упорный, до смерти хотел играть в сборной и за лето натренировался так, что на следующий год занял место левого полусреднего. Mens sana in corpore sano [2], говорил брат Агустин, видите, можно быть хорошим спортсменом и прилежным учеником. Берите пример! Откуда что взялось, ахал Лало, какие пасы, какие угловые подачи, силен, брат! Куэльяр с улыбкой: да ну, ребята! что тут особенного, тренировался с двоюродным братом, с отцом ездил на стадион, там и насмотрелся, там играют – будь здоров, кое-чему научился! Да и вообще три месяца никуда – ни в кино, ни на пляж, один футбол целыми днями, играй, учись, вон потрогайте, какие мускулы на ногах!
Его прямо не узнать! – говорил Большой тренеру – брату Леонсио. – Вот молодец! И Лало – он нападающий что надо, бегает отлично, а Чижик – как провел вчера атаку! высший класс, и главное – все по правилам, и тут Маньуко – гнал мяч прямо к воротам, когда те нажали, помните, брат Леонсио? Давайте возьмем его в нашу команду! Куэльяр смеялся от радости и, тихонько дыша на ногти, водил ими по майке (майки в четвертом «А» были классные – белые рукава, синий перед). Ну, Куэльяр, – порядок, тебя приняли, только не задирай нос раньше времени.
В июле все классы готовились к чемпионату, и брат Агустин разрешил команде четвертого «А» тренироваться на школьном поле вместо уроков рисования и музыки – два раза в неделю, по вторникам и пятницам. Сразу после второй переменки одиннадцать игроков четвертого «А» неслись к футбольному полю через мокрый от мелкой мороси пустынный школьный двор, который блестел, как новенький мяч. Там, в кабинках, они быстро переодевались в спортивную форму и черные бутсы, выстраивались на дорожке в одну линию, а потом четко, в ногу, впереди Лало – капитан, шли к центру поля. Изо всех окон школы за нашей игрой следили завистливые глаза. Свежий ветерок морщинил воду в бассейне – может, искупаемся, ой нет, лучше потом, бр-р, холодно, – смотрели, как они бьют угловые, – и шелестел листьями на верхушках эвкалиптов, которые высились за желтой каменной стеной колледжа, – как выбрасывают мяч на поле.
Конец ознакомительного фрагмента.