Щит и меч Венеры
Шрифт:
— Ася Борисовна, ты напиваешься?
Кто это спросил?.. Бабка с афиши, или Константин Жуль?
Я промолчала. Гостиная водила вокруг меня хороводы. Афиш было несколько, и Жулей несколько, и рояль не один…
— Зачем?!! — спросили хором все вместе шефы, — Ну я-то напиваюсь с горя, а ты зачем?!
— А я с радости. От большой человеческой радости, что…
«Милда тебя отшила». У меня хватило ума не говорить это вслух.
Жуль пожал плечами, сел за рояль, и так хорошо, так технично, профессионально, бурно и искренне сыграл Рахманинова, что у бабульки, кажется, челюсть отвисла.
— Вообще-то, рояль у меня сам играет, — сказала я шефу, когда тот торжественным аккордом поставил точку в рапсодии и потряс над клавиатурой кистями, словно стряхивая с них воду.
— Руки не разогрел, темп не выдержал, — проигнорировал Константин мое сообщение и снова потряс руками. — Слушай, а почему у тебя инструмент такого дикого цвета?
Я взяла бутылку и начал пить из горла. Жуль смотрел на меня
— Ась, извини. Наверное, я не должен был к тебе приходить, да еще так поздно. Извини! Просто я сегодня встретился с Милдой. Совершенно случайно, но улице! Я подвез ее до ресторана, в котором она поет, и она пригласила меня на ужин. Все было просто прекрасно, Милда весь вечер смотрела на меня своими кофейными глазами, смеялась и, ей-богу, давала авансы, иначе бы я не рискнул ей признаться, что по уши, как мальчишка, влюблен в нее. Когда я это сказал, она стала вдруг очень официальной и заявила, что между нами могут только рабочие отношения. Что как только я решу ее проблему и отработаю деньги, которые она заплатила, мы больше с ней не увидимся. Она сказала это, поднялась и вышла на сцену. У нее потрясающий, низкий, грудной голос. Она пела какой-то блюз на французском, и не смотрела на меня, не смотрела! Все в зале замерли и слушали только ее, эта женщина обладает потрясающим магнетизмом. Я заплатил по счету, встал и ушел. Бросил машину на стоянке и пошел пешком. По дороге купил водки в киоске и в стельку напился. Почему-то мне показалось, что на всем белом свете только ты поймешь меня, Аська. — Жуль наклонил голову и уперся лбом мне в живот. Его влажные волосы пахли летним дождем, мокрым асфальтом и чуть-чуть табаком.
Я сдержалась, чтобы до них не дотронуться.
— Откуда ты узнал мой адрес? — Количество выпитого давало мне право называть шефа на «ты».
— Позвонил Наре, он сказал. Оказывается, ты живешь напротив работы, а я и не знал, — пробубнил мне в живот Константин Жуль.
— Уходи. — Я отодвинулась от него. — Уходи!
Очень хотелось заплакать, может быть, даже повыть, потопать ногами и разбить пару тарелок из бабкиного сервиза.
Жуль кивнул, встал и ушел, тихонько прикрыв за собой дверь.
Слезы, закипавшие на глазах, вдруг исчезли. Я быстро переоделась, взяла шампанское, помахала бабке рукой и вышла на улицу.
Патриотическая спала. Трамваи уже не ходили, пешеходный поток схлынул, светофор монотонно мигал желтым светом. Неоновые вывески отражались в мокром асфальте, расцвечивая его во все цвета радуги.
Накрапывал мелкий и теплый дождик.
Я брела вдоль дороги, отхлебывая то и дело из пузатой бутылки шампанское.
Казалось, жизнь моя кончилась. Зачем этот дождь, эта ночь, это небо, этот влажный, напитанный городскими ароматами воздух, если Жуль несчастен от того, что какая-то кареглазая Милда не смотрит на него, когда поет блюз на французском? Наверное, эта Милда очень умная женщина. Кинься она ему на шею, Жуль поиграл бы с ней пару недель, заскучал бы и бросил. А так ему кажется, что он жить без нее не может…
— Мисс!! Не барское это дело, босиком по лужам бродить! Садись, красавица, прокачу!
Первый раз в жизни я не услышала, как ко мне подошел Корчагин. Я залезла в повозку и уселась рядом с Бубоном. Повозка плавно тронулась и, тихонько поскрипывая, неторопливо покатилась по лужам.
— Что, Бубон, сегодня не твой день? — кивнула я на пустое пассажирское место.
— Ну, во-первых, уже давно ночь, а во-вторых, я бы сказал, мисс Вселенная, что и у тебя не все гладко сегодня, — усмехнулся клоун и подмигнул мне нарисованным глазом. — Любовная неудача?
— С чего ты взял?
— А что еще может заставить двадцатилетнюю девушку шляться ночью босиком по ночному городу, бормотать что-то под нос и размахивать пустой бутылкой шампанского? Только любовная неудача.
— Я бормотала себе под нос? Размахивала бутылкой? — Я рассмеялась.
— Да! Ты делала вот так. — Бубон изобразил пантомиму: нахмурился и, шевеля беззвучно губами, начал размахивать руками.
Корчагин замедлил шаг и в пол-оборота с удивлением посмотрел на хозяина.
— Но-о! — легонько подхлестнул его Бубон тонким хлыстом. — Я видел недавно, как из твоего подъезда выходил высокий красавчик. Типичный бабский любимчик — светлые волосы, широкие плечи, насмешливый взгляд. Кажется, это твой шеф. Не по нему ли страдаем?
— По нему, — неожиданно для себя самой призналась я клоуну. Шампанское сделало свое дело, я вылила на Бубона все подробности своей несчастной любви.
— У меня в детстве, Бубон, была книжка «Бременские музыканты». Сначала мне читала ее бабушка, потом я научилась сама. Там на картинках парень был нарисован — высокий, в джинсах, в рубашке с распахнутым воротом, со светлыми волосами и глазами вечного странника. А с ним еще петух, собака, осел… Я влюбилась в этого Трубадура в возрасте четырех лет. Книжку зачитала до дыр. Я представляла себя той самой принцессой с длинными белыми волосами, которая сбежала из дома и пошла странствовать с бедными музыкантами. Помнишь, там была такая высокая девушка в коротенькой юбочке? «Такая, сякая, сбежала из дворца!» Наверное, я идиотка, потому что, дожив до двадцати трех лет, ни разу ни в кого не влюбилась только по той причине, что никто не был похож на того Трубадура… Подруги уже замуж все вышли, развелись и опять вышли, а я вот только институт закончила, да на конкурсах красоты звездила. Мне никто никогда не нравился, несмотря на толпы поклонников! Я уже стала подумывать, а не выйти ли мне замуж по банальному, пошлому расчету? Ведь жизнь-то проходит, утекает сквозь пальцы, что же мне так и жить одинокой?! И тут… Я шла по Патриотической, вдруг вижу, из припаркованной у противоположного дома машины, выходит он, Трубадур из «Бременских музыкантов». Его точная копия! У меня даже сердце остановилось, Бубон. Но ведь девушки не могут первыми подходить к парням и знакомиться, да еще на улице. Я видела, в какой подъезд он зашел, подсела к бабкам на лавочку и расспросила, кто такой этот парень. Бабки с готовностью сообщили мне, что он — «арендатор хренов», снял в доме квартиру под офис, рядом с зубным кабинетом. Чем заниматься будет, они точно не знали, но точно какой-нибудь «хренотенью» вроде интим-салона. А что еще такой раскрасавчик может, кроме интима, ведь у него и мозгов-то, небось, кот наплакал. На следующий день я пришла к нему в офис. С порога заявила, что ищу любую работу. Жуль удивился, ведь он еще не давал никакого объявления о наборе персонала, но, осмотрев меня с головы до ног, заявил, что я вполне устрою его в качестве секретарши. Я тогда работала на телевидении, вела развлекательную программу, но такой «карьерный рывок» меня не чуть не смутил. Не задумываясь, я распрощалась с прежней работой и шагнула навстречу своей большой и светлой любви. Но Жуль отчего-то совсем не пленился моей неземной красотой. Он вел себя так, будто знать не знал, что я знаменитая, титулованная красавица и популярная телеведущая популярной телепрограммы. Он воспринимал меня как… как привычную и необходимую часть интерьера. Сначала я думала, что мой Трубадур, увы, голубой. Но потом поняла, что ошиблась. Подслушивая его телефонные разговоры, узнала — женщин он меняет чаще, чем рубашки, которые ему стирает мама. Но в череде его любовных увлечений не было для меня даже маленького местечка! Чего я только не делала, — одевалась в разных стилях, меняла прически, духи, перепробовала все цвета губной помады, набирала вес, сбрасывала, ходила и в джинсах, и в мини, с декольте до пупа и в целомудренных водолазках, все бесполезно. Жуль был со мной сдержанно-деловит. Ну не могла же я сама признаваться ему в любви! Бабка мне говорила, что главное в женщине — гордость. Она с детства вбила мне в голову, что инициатива должна исходить только от мужика, иначе о тебя вытрут ноги. Я не хотела, чтобы Жуль вытирал о меня ноги, и молчала. До сих пор молчу! А сегодня шеф пришел ко мне и сообщил, что любит другую женщину. Она дала ему от ворот поворот, он с горя напился и почему-то вообразил, что понять его изнывающую душу могу только я. Я выгнала его, Бубон. Наверное, нужно было жалеть его, утешать, попытаться затащить в свою девическую постель, но я выгнала. И пошла шататься по улице под дождем босиком и с шампанским. Я дура, да, Бубон?! Скажи, я полная дура?!
— Ты Трубадурочка, — неопределенно ответил клоун и задумчиво произнес: — Неужели та женщина лучше тебя?
— Я видела эту женщину, она в подметки мне не годится, но он выбрал ее. Почему? Я не знаю. Наверное, когда всем отмеряли порцию счастья, про меня позабыли. Красоту неописуемую дали, ума немножко отсыпали, на здоровье не поскупились, а… про счастье забыли. Это издевательство. Какое-то высшее, философическое издевательство! — Я широко развела руками и скорчила рожу.
Все-таки, я была очень пьяная. Пьяная и откровенная, как деревенская дурочка. Только деревенская дурочка может так неистово исповедоваться бедному клоуну.
Бубон, прищурившись, смотрел вдаль, туда, где на горизонте уже маячила розовая полоска рассвета. Летом такие короткие ночи…
Мы проехали окружную, и теперь опять катились по Патриотической. Копыта гулко цокали по асфальту, а колокольчик на шее Корчагина исполнял свою нежную песню. Дождь перестал накрапывать, готовясь уступить место дневной жаре.
Интересно, почему Бубон не успокаивает меня? Разве не для того я изливала ему в расписной повозке душу, чтобы услышать простые, банальные слова утешения, — что все у меня впереди, что не надо отчаиваться и так далее. Это пошло, но только так прилично себя вести, когда немножко пьяная девушка, не в меру разоткровенничавшись, выкладывает тебе интимные подробности своей любовной неудачи.
— Мы все в вечной погоне за счастьем, — вдруг глухим голосом сказал клоун. — Никто толком не знает, что это, но все его ищут. Девчонки ищут счастье в любви, парни… В чем только парни его не ищут! В любви, в карьере, в деньгах. Да, прежде всего в деньгах. А счастье, Аська, это то, чего нет. Понимаешь? Мираж! Ничего нет притягательнее миража. Ничего нет желаннее. Идет странник в пустыне и вдруг видит — вода, зеленый лужок, прохладное марево. Бросается он освежиться, попить, поваляться на травке, а на месте оазиса — горячий песок. И нужно снова идти. Вперед, к миражу, к счастью. И если бы не было этого миража, мир бы замер и умер. Потому что не к чему бы было стремиться. Вот такое мое простецкое разумение на тему счастья, Аська! Слушай, я тут живу недалеко, может, поедем ко мне, кофе попьем? Ты взбодришься и протрезвеешь…