Щит побережья. Книга 2: Блуждающий огонь
Шрифт:
Мигом сообразив, где находится, Хельга пустилась бежать. Она жадно ловила ртом свежий прохладный воздух и никак не могла надышаться. Серая мгла Хель мерещилась где-то позади, и все существо Хельги стремилось убраться от нее как можно дальше. Недавние воспоминания вызывали такой ужас, что стыла кровь, и Хельга бежала все быстрее и быстрее, чтобы не дать ей застыть совсем. Не верилось, что она могла находиться в самом сердце смертной мглы и не умереть от одного ужаса.
С трудом глотая воздух, Хельга взобралась на холм. Внизу в долине лежал Тингваль. Ее дом.
В гриднице Тингваля горело много огней, но стояла тишина. Люди сидели на скамьях
Все знали, но никто не верил. Душа Тингваля умерла, и жизнь всех оставшихся казалась бессмысленной. Так всегда бывает, если кто-то молодой умирает раньше старших. Много ли места она занимала в доме, маленькая дочка хёвдинга? Но вот ее нет, и весь дом опустел. Это было слишком неожиданно, невозможно, в это не верилось. Мало ли где она… Но ее не было, не было в гриднице, не было в девичьей, не было нигде на земле, и каждый ощущал ее отсутствие всей кожей, точно стоял посередине ледяного поля. Кто-то из домочадцев и соседей еще искал на берегах фьорда, кидался к каждому обломку корабля, к каждому камню, но ими двигала не настоящая надежда, а только потребность что-то делать, двигаться, чтобы только не ощущать каждый миг этой пустоты.
Хеймир ярл сидел на полу перед первым очагом, спиной к дверям. Он как вошел, так и сел на землю, и с тех пор почти не шевелился. Лицо его настолько изменилось, что пугало своим видом: черты заострились, глаза ввалились, и серые тени возле век делали их похожими на глаза мертвеца.
Все рухнуло слишком внезапно. Казалось, только что он ненавидел Брендольва, а сейчас едва помнил о нем и даже не хотел знать, утонул его соперник тоже или выплыл как-нибудь. Ненависть к Брендольву исчезла вместе с ней… потому что родилась она из одной ревности, из глупой боязни, что она, маленький светлый альв*, предпочитает своего прежнего жениха. Хотелось стереть его с лица земли, чтобы она поняла наконец, что он сам, Хеймир сын Хильмира, гораздо лучше. Ее любовь была такой драгоценностью, что за нее можно и убить… Но вот что выходит, когда любви пытаются добиться ненавистью. Она умирает.
Хеймир сам видел, как Хельга полетела в воду и пропала в волнах. «Змей» был уже совсем близко, его хирдманы ныряли, и сам он нырял, чудом избегая столкновений с обломками «Лисицы». Но ее больше никто не видел. Волны взяли ее сразу и насовсем. И оттого что никто не видел ее мертвой и даже умирающей, не верилось, что ее больше нет.
Это было единственной правдой. Хельги больше нет, и надо поверить, что не будет. Разум твердил, что она никогда не вернется, а сердце тупо повторяло: «Не верю. Не верю. Этого не может быть». На смену прежнему гневу и обидам пришло острое чувство вины, сознание, что своими руками погубил другое существо и сделал себя самого несчастным до конца своих дней. Именно это чувство возникшей пустоты, чувство бессмысленности жизни дало Хеймиру понять, как дорога ему стала Хельга, которую он раньше считал чуть ли не маленьким приложением к выгодному союзу. Сын конунга куда-то делся, остался человек, изумленный своим горем, рухнувший с вершины горы в пропасть. Происхождение, ум, нрав ничего не значат перед таким горем – сердце болит у всех одинаково.
Дверь позади заскрипела, вошел кто-то из хёвдиговых хирдманов, потом Даг. Он был на другом берегу фьорда и теперь знал, что там тоже нет никаких следов. Вся его одежда промокла, влажные длинные волосы облепили темное лицо.
– Переоденься, – бессмысленно, по привычке, живущей отдельно от ума, посоветовала
Даг молча побрел в спальный покой. Ему было все равно, а двигаться все же легче, чем сидеть неподвижно. Но и ходить, и переодеваться казалось бессмысленным. Зачем, если ее этим не вернешь? Где она? Где?
Если бы не эта ссора… Если бы «Длинногривый» и «Змей» не преследовали «Лисицу», то этого всего не случилось бы и она осталась бы жива. Так выходит, виноваты сами Даг и Хеймир? Но разве они назвали Брендольва на тинге трусом? Разве они… Где найти кончик той нити, которая привела к этому ужасу? Казалось, весь род человеческий приложил руку к пряже судьбы. Но разве хоть один из людей хотел ее смерти, ее, рожденной с душой светлого альва?
Дверь снова заскрипела, но никто не поднял головы. Вошедший несколько мгновений постоял на пороге, потом шагнул к очагу. Но и тогда никто не обернулся.
– Я… – хрипло сказал вошедший. – Я пришел…
В этом изломанном, измученном голосе многие услышали что-то знакомое. Но он странно не вязался с общей тишиной – ему было здесь не место.
– Брендольв… – шепнул Хельги хёвдинг, первый со своего места глянувший на гостя.
При звуках этого имени почти все подняли головы. С трудом верилось, что человек, ставший всему причиной, действительно существует на свете, да еще и прямо здесь.
Брендольв сделал еще шаг и почти наткнулся на спину сидящего Хеймира, который так и не обернулся.
– Я пришел, – продолжал Брендольв, глядя на Хельги хёвдинга, словно его одного только и узнал.
– Зачем? – равнодушно обронила фру Мальгерд. По ее мнению, ему не нашлось места нигде на земле, и уж тем более в Тингвале.
– Я во всем виноват, – прохрипел Брендольв. – Убейте меня.
Хеймир медленно поднялся на ноги и обернулся. Они посмотрели друг на друга. Лица обоих выглядели мертвыми: бледный, с лихорадочно блестящими глазами и нервно дрожащим ртом, Брендольв сейчас приобрел такое сходство со своим родичем Аудниром, какого у них не замечали при жизни последнего. Хеймир молча положил руку на рукоять меча. Он не ощущал ни малейшей ненависти к своему бывшему сопернику. В конце концов, оба они стоят друг друга, оба тянули к себе свое счастье, сжав зубы от напряжения, и вот разорвали его пополам, чтобы не досталось никому. Но справедливость, единственный глаз Повелителя Ратей, жестко требовала воздать каждому по заслугам. Внешне Брендольв виноват – и получит внешнее наказание. Хеймир внешне прав – и его казнь будет внутри. И неизвестно, что хуже.
– Нет. Не трогайте его. – На пороге спального покоя появился Даг. Сухая рубаха сидела на мокром теле как-то наискось, пояс он держал в руке, точно забыл, что с ним делать. – Здесь нельзя, – хрипло продолжал он, покашливая через каждое слово. – Тингваль – мирная земля. У нас никого не наказывают. И нельзя менять обычай ради одного. Если мы будем менять обычаи, то кончится все…
Даг поперхнулся: осознание потери постепенно прорывалось сквозь спасительное оцепенение, от резкой боли в глазах побежали слезы.
– Выйди, – глухо бросил Хеймир Брендольву.
Он понял, что хотел сказать Даг, но смерть Хельги нужно было сопроводить хоть какой-нибудь жертвой. Так ему самому стало бы чуть-чуть спокойнее.
Брендольв послушно шагнул назад к дверям. Он согласился бы даже умереть от руки своего соперника, лишь бы не жить дальше, не чувствовать эту страшную муку. Он хотел забыть о своей вине, но судьба не позволила и утяжелила наказание. Только бы скорее. Наверное, Хеймир позволит ему перед смертью взять в руку меч…