Щит
Шрифт:
При взгляде на эту девчонку, на ее тщательно и неумело скрываемые мучения, на губы, беззвучно шепчущие: «Мама…», в голову упорно стучалась мысль, которая не дает мне покоя до сих пор. И чем дальше, тем больше.
С того момента, как мы ушли в прошлое, наш мир исчез. Есть небольшая вероятность, что реальность раздвоилась, создав отдельный вариант для нас. Но почему-то не сильно верится. Уж больно неуверенно проф про это говорил. Будто себя успокоить пытался. Хотя бывают же чудеса… Например, неучтенный портал в Калуге. Вот только по времени отправки он с нашим совпал идеально…
Так
Но и у профа, и у генерала были дети. И внуки. Кубенин за пару лет до Выхода стал прадедом. Возился с правнучкой все свободное время…
Каково это, работать, зная, что, если все получится, исчезнешь не только ты, не только этот гребаный мир с обнаглевшим и изолгавшимся ворьем у власти и в оппозиции, но и все, что тебе дорого?! Родные, близкие, дети, внуки… Вот этот смешной комочек, продолжающий твой род уже в четвертом поколении, радостно гомонящий при каждом твоем визите и будящий по утрам беспрекословным приказом: «Деда, тань!» И ты встаешь, кормишь ее, меняешь испачканные штаны, катаешь на качелях… А потом идешь на службу, где делаешь все для того, чтобы она исчезла. Она. Ее мама и бабушка, твои внучка и дочка, которых ты когда-то тоже нянчил такими же комочками. И ты сам… Вы все исчезнете ради того, чтобы появился совершенно другой мир. С другими людьми. Может быть, лучшими, но другими. Которые не знают тебя, а ты не знаешь их. Которые тебе безразличны. И чьи дети никогда не скажут тебе: «Деда, тань!» Потому что ты им будешь чужой. И потому, что тебя просто не будет.
Какую надо иметь верность идее, какую решимость, какое самообладание?! Смог бы так кто-нибудь из нас? Я, например? Тогда мне казалось, что да. Сейчас… Думаю, что нет. Не думаю. С того самого момента, когда я взял на руки своего первенца, я знаю точно – я бы не сумел. Наверное, и генерал, и профессор – сумасшедшие фанатики, и им место в психушке. Но я не могу осуждать этих людей. И не потому, что был с ними лично знаком. Просто…
Потомок! Помни! Если наше мероприятие не привело ни к чему хорошему. Если там, у вас, в новом будущем, все так же паршиво, как было у нас, или даже хуже. В любом случае. Пока существуют такие люди, как Кубенин и Артюхин, надежда есть. Они обязательно что-нибудь придумают».
Москва, год 2007 от Рождества Христова, май
И снова был май. И снова было солнце. И девушки на улицах. Пожалуй, они стали еще соблазнительнее. За прошедшие годы одежда сильно изменилась, и совсем не в сторону повышения нравственности.
И здание было то же. Вот только вывеска «Гипротрансмаша» утонула в испещривших фасад аляповатых табличках десятков компаний, фирм и фирмочек. А кабинет остался прежним. И люди не изменились. И говорили те же люди о том же…
Генерал, откинувшись на спинку солидного директорского кресла, неторопливо отхлебывал чаек, принесенный секретаршей, не потерявшей вышколенности. Артюхин устроился за столом для совещаний в позе роденовского «Мыслителя». Только локоть упирался в столешницу. При габаритах профессора получалось вполне естественно. И достаточно живописно.
– Кончилась наша спокойная жизнь, – сказал Кубенин. – Роют.
Спокойно сказал, как будто речь шла не о сумасшедшем проекте, способном до полной неузнаваемости изменить мир, а о чем-то мелком и незначительном.
– Патрушев? – уточнил Артюхин.
– Если бы… Посерьезней люди есть. С самого верха.
Кубенин даже не поднял головы:
– Успеют? Меньше недели осталось…
Генерал неопределенно пожал плечами:
– Не знаю. Вряд ли. Материалов у них – мизер. Сомневаюсь, что сумели накопать хоть сколько-то. Без войсковой операции нас не взять. А это так просто не организуешь. Основания серьезные нужны.
– Или шарахнуть чем-то.
– Тоже без оснований никак. Раньше такое могли, решительные люди были. Нынешние только о своей жопе думают. Да как Запад отреагирует. Нет, не должны решиться. Проверку пришлют, наверное. Под плановую.
– Когда?
– Насколько я понимаю, полетят регулярным рейсом. Правительственный транспорт гонять не станут. По расписанию – в среду вечером в Городе. Может, собьем? – мечтательно протянул генерал. – Есть у меня в загашнике пара «Стрел».
– Самому не смешно? – хмыкнул профессор. – Террорист нашелся. Не помешает нам эта комиссия. Пока доедут, все кончится.
– Тоже верно, – согласился Кубенин. – Не уточнил? Действительно, кончится?
– Тысячу раз говорили, – проворчал Артюхин. – Точно не знаю. Мы ни хрена не понимаем в физике пространства-времени. В самом начале пути. Был бы сейчас пятидесятый или хотя бы семидесятый… Ни о каких экспериментах речи бы не шло.
Профессор сделал паузу.
– Вероятность того, что отправим ребят в существующий параллельный мир – процента два, может, три. Скорее всего возврат идет к нам. А дальше… Либо с их приходом возникнет новый мир, отпочковавшийся от нашего. Либо наш просто исчезнет. Вместе с нами.
– Со всеми живущими ныне людьми, – задумчиво проговорил генерал. – И с Катенькой. Даже пожить не успела… А эти вероятности каковы?
– Пятьдесят на пятьдесят, – мрачно пошутил Артюхин. – Либо возникнет, либо исчезнет, – профессор поймал тяжелый взгляд начальника и вспылил: – Ну что ты мне душу мотаешь?! Не знаю я вероятностей этих. Я вообще в параллельные миры и развилки не верю. Ну, есть в уравнениях один непонятный член. Непонятный он, сечешь? Ничего не гарантирующий. Может, развилку эту, мифическую, показывает, а может, немедленную аннигиляцию парней!