Считанные дни, или Диалоги обреченных

Мадрид Хуан

— Блистать — это по части Ванессы. Мужики от нее тащатся, потому что она заводная и все время смеется. Мужчинам нравятся смешливые девушки.

— А ты разве не смеешься, когда ходишь на праздники?

— Если они устраиваются с кокой, то нет. Кока не прибавляет мне веселья, лишь снимает сонливость. Другое дело — косячки, ты же знаешь! Травка доставляет мне удовольствие, и я смеюсь. Прошлым летом нам случилось присутствовать в одной компании на шикарной фиесте. Нас отвезли в Моралеху, в загородный дом — тебе такой и не снился! Отвалили по двадцать

пять кусков каждой только за то, чтобы мы купались в бассейне в чем мать родила. По знаку хозяина я и Ванесса сбрасывали одежду и лезли в воду. А вслед за нами — целая кодла голых мужчин и женщин, и они повторяли наши действия, понимаешь? От нас требовалось хорошенько их завести… Мы отлично провели время. А еда — пальчики оближешь! Столы ломились от всякой всячины: канапе, креветки и лангусты, пирожные, навалом выпивки. Это был лучший день в моей жизни. Одного не понимаю: почему такие пирушки обязательно проходят в загородных домах?

— И подобным образом. Я имею в виду, что вы постоянно раздеваетесь догола и все такое.

Чаро пристально на него посмотрела.

— Антонио, ну ты чисто дите малое! Иногда ты ведешь себя как полный идиот. За что, по-твоему, нам платят такие деньги? За красивые глаза, да? Другое дело, о таком не всегда говорят прямо в лицо, но ведь все ясно и без слов… Однажды нас позвали на картежный вечер якобы разносить напитки, да забыли предупредить, что разносить надо нагишом.

— Конечно, теперь понимаю. И часто вам приходится посещать такого рода сборища?

— От силы раз пять или шесть. Может, семь, сейчас уже не упомнишь.

— А кто вам поставляет клиентов? Не иначе, как этот подонок Лисардо?

— Ну почему именно он? Слухом земля полнится, верно? Про нас знают и без Лисардо, а он устроил нам всего несколько встреч и почти все — с приятелями своего отца… Эй, Антонио! Да ты, никак, ревнуешь! — Чаро издала сдавленный смешок. — Я давно за тобой замечаю.

— Ревную? Я? Городишь ерунду всякую. С какой стати мне тебя ревновать?

— Вот и я думаю, с какой такой стати? Я ни с кем не сплю, Антонио. И лапать себя не позволяю. Другое дело — раздеваться. Вашему брату, мужикам, нравится смотреть на меня голую, и тебе тоже, или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься. Ты великолепная девчонка, Чаро.

— Я догадывалась, что нравлюсь тебе, — не дура. Ты тоже мне симпатичен, даже очень. С тобой легко и спокойно, но я люблю мужа, понимаешь? Просто без ума от моего Альфредо. И поклялась ему самым святым: не допускать до себя никого, пока он сидит в тюрьме.

Вдруг кто-то забарабанил в дверь. По комнате прокатился глухой стук, заставивший Чаро и Антонио вздрогнуть от неожиданности. Ванесса, словно распрямившаяся пружина, взвилась вверх.

— Что такое? Что случилось? — тревожно спросила она.

Стук повторился с новой силой.

Ванесса спрыгнула с постели и побежала открывать. Вошли трое полицейских. На одном красовались джинсы и летняя клетчатая рубашка, остальные — один помоложе, другой постарше — были в форме. Тот, кто помоложе, скрестил

руки на груди и оперся о дверную притолоку.

Ванесса попятилась к кровати, демонстрируя старые рваные трусики и линялую майку.

— Не хотите поздороваться, милашки? А ты, Ванесса, прикройся. Думаешь, на тебя полуголую приятно смотреть? — проговорил полицейский в штатском.

Пожилой, одетый в форму, снял фуражку и стал ею обмахиваться. Никто не догадался закрыть дверь. Девушки влезли в кровать и укрылись одеялом.

— Ну и вонища тут у вас! — заметил полицейский, который обмахивался фуражкой.

Антонио продолжал неподвижно сидеть на стуле.

— Веселимся, девочки? Что за праздник в неурочное время? Ничего себе квартирку отхватили. Здесь есть еще кто-нибудь, кроме вас?

Никто не отозвался.

— Я к тебе обращаюсь, Чарито. А не прячете ли вы, случаем, под кроватью Ибрагима?

— Здесь никого нет, сеньор Рафа. Честное слово, — ответила Чаро.

Рафа кивнул полицейскому в форме, и тот, натянув фуражку на голову, заглянул в ванную, а затем прошел на кухню. Не найдя ничего подозрительного, он вернулся в комнату и сморщил нос.

— Ничего. И никого. Сплошные завалы дерьма, как на железнодорожных путях после прохода скорого. Эти девки живут хуже скотов.

— Послушайте, что вы от нас хотите? — спросила Чаро.

— Ты кто такой? — Рафа ткнул пальцем в Антонио. — Где живешь?

— Я сосед, — ответил Антонио.

— Наверное, хахаль этих девок, — сказал пожилой полицейский. — Ну и вонища, — повторил он. — Невозможно дышать — хоть святых выноси!

— Значит, сосед, так?

Хотя вопрос прозвучал риторически, Антонио счел нужным пояснить еще раз:

— Да, сосед. Могу ли я поинтересоваться, кто вы такие?

— Мы? Да никто. Шли мимо и заскочили на минутку поболтать с нашими приятельницами.

— Тогда уходите, — вмешалась Чаро. — Ибрагима тут нет и нам не о чем разговаривать.

— Эй, красотка! Веди себя прилично, ты ведь меня знаешь. Вы связаны с Ибрагимом и должны купить у него товар, верно? Например, пять граммов кокаина. Видите, я в курсе всего, что происходит в нашем квартале, без моего ведома тут и муха не пролетит… Однако успокойтесь, я пришел не за вами. Мне нужен Ибрагим. Давайте договоримся полюбовно: вы рассказываете кое-что об Ибрагиме, а за это я не отведу вас в участок. По рукам, драгоценные вы мои?

— У вас есть ордер на обыск? — спросил Антонио.

— Скажите на милость, какие мы грамотные, — удивился пожилой полицейский. Другой молча продолжал стоять в дверях, внимательно наблюдая за происходящим. — Ты что, в адвокаты нанялся? Тебя нам только недоставало!

На столе лежал использованный шприц, почерневшая от копоти ложечка и кусочки лимона. Полицейские сделали вид, будто ничего не замечают.

— Ванесса сама нас впустила, — заметил пожилой полицейский.

Ванесса высунула голову из-под одеяла.

— Никого я не впускала! — завизжала она и снова накрылась. — Выметайтесь отсюда!