Считанные дни, или Диалоги обреченных
Шрифт:
— Какая жалость! Должно быть, нет ничего слаще, чем балдеть целый день от марихуаны. Она не в пример лучше смолки.
— Согласен.
— Моя подруга Ванесса тоже мечтает о Марокко. Спит и видит. Мы копим, чтобы уехать туда насовсем.
Чаро повернулась, и поверх пенистой воды показались темные соски.
— Люблю понежиться в ванной. Жить без нее не могу. Уф! Как хорошо!
Он в последний раз раскурил трубку и, сделав глубокую затяжку, положил ее на унитаз, туда, где уже лежала одежда девушки.
Гашиш стал оказывать действие, и Антонио охватило возбуждение:
— А ты хорошенькая, знаешь? И очень мне нравишься. Я рад, что мы соседи. У меня сколько хочешь горячей воды —
Чаро довольно улыбнулась.
— Чем ты занимаешься?
— Фотографией.
— Да ну! А меня не сфотографируешь? Разве тебе не хочется меня щелкнуть?
— Ты серьезно?!
— Конечно. Неужели я тебе не по вкусу? Смотри, какая грудь. — Она приподнялась. Груди с торчащими сосками мягко всплыли на поверхность. — Я знаю, что у меня потрясающая грудь. Муж — так прямо с ума сходил. Он мне всегда твердил об этом.
— У тебя прелестные сисечки… большие, пухленькие. Так бы и съел! Твой муж знает, о чем говорит.
— Тогда сфотографируй меня поскорее. Давай шевелись! Чего же ты ждешь?
Он принес «Лейку». Сделал несколько снимков с верхнего плана: клик, клик, клик. С переднего: клик, клик, клик. Потом с края ванны: клик, клик, клик Она беспрестанно улыбалась и со смаком позировала, бултыхаясь в воде.
— Обожаю, когда на меня смотрят.
— А мне нравится смотреть на тебя.
— А так? Глянь-ка сюда!
Она уперлась ногами в стенку ванны и выгнула спину. Из-под воды показались кудрявые заросли темных волос, которые полностью покрывали пах и густой косицей ползли к самому пупку.
Антонио отложил «Лейку» на умывальник, рывком содрал с себя одежду и, оставшись нагишом, полез в ванну.
— Эй! — закричала девушка. — Остынь! Терпеть не могу, когда меня лапают. Смотреть — смотри на здоровье, но руки не распускай.
— Подожди! Разве мы не…? — Он неуверенно вытащил ногу из воды.
— Ишь, чего захотел?! К твоему сведению, я вообще не люблю чувствовать эту штуковину внутри. Поэтому никакого траханья не предвидится. Ой, держите меня, — захихикала она. — Глянь-ка на свой хвостик, что это с ним? Растет прямо на глазах.
Антонио зажал член в руке и отчаянно затряс им.
— Видишь, до чего ты меня довела! Давай трахнемся, ну хоть разок!
— Дудки! Сказала, нет, значит, нет, — и баста. Лучше стань так, чтобы твой хвостик был у меня на виду. Теперь потрогай его. Вот так, умница.
Она несколько раз провела рукой по паху: вверх, вниз. Потом, не спуская глаз с его члена, который все увеличивался в размерах, засунула палец во влагалище.
— Как тебе моя лохматка? Скажи мне, а? Тебе ведь нравится все, что я сейчас делаю? Да?
— Мне… Нравится, очень. Давай, погладь еще разок. Сунь туда палец.
Он яростно мастурбировал, опершись рукой о край ванны, а она любовно поглаживала груди, теребя пальцами соски. Время от времени ее рука опускалась под воду, нащупывая клитор.
— Обожаю, когда на меня смотрят. Понимаешь? Настоящий кайф! Часами бы этим занималась.
— Повернись-ка на живот, ладно?
— Хочешь полюбоваться на мою попку?
— Да… да, хочу. Давай же, поворачивайся… Покажи мне ее.
Она медленно повернулась на живот, и в пене замаячил ее упругий зад. Покрытый мыльными пузырями, он блестел и переливался всеми цветами радуги.
В дверь позвонили, и Антонио пошел открывать. На пороге стояла крашеная блондинка в сопровождении высокого полного парня, одетого в форму посыльного.
— Чаро здесь? — поинтересовалась блондинка. — Я Ванесса.
— Давай сюда! Мы смотрим телек, — позвала ее Чаро.
— Телек?! Надо же, у тебя есть телек?!
Девушка прошла в комнату и подсела к Чаро на кровать, а ее спутник, остановившись в дверях, протянул Антонио руку. Тот принял ее в свою, и после пожатия выяснилось, что парня зовут Угарте и что Ванесса его невеста. Лицо у него было гладким и нежным, словно у ребенка, без малейших признаков растительности.
— Слушай, хорошо, что у тебя есть телек, — крикнула с постели Ванесса. — А у нас нет. — Она повернулась к Чаро. — Ты видела нашу студию? Жуть! Похожа на эту, но поменьше и не обставлена. Без мебели. Ну, ничего, и так сойдет.
— Без мебели? Не может быть! А где же тогда?..
— Не то, чтобы совсем. Есть кровать, большая… Кажется, еще шкаф да кое-что на кухне. И как будто пара стульев.
Антонио закрыл дверь и пригласил Угарте в комнату.
— Могу одолжить вам простыни и одеяла, — вызвался он. — И если надо, тарелки и стаканы. Мне они ни к чему. Я все равно здесь не обедаю.
— Он фотограф, — представила его Чаро. — Его зовут Антонио, и он сделал с меня несколько потрясающих снимков.
— Правда? — поинтересовался Угарте. — Ты действительно фотограф? Вот это да!
— А ко мне лучше не суйся со своей камерой, понял? — объявила вдруг Ванесса. — С меня не получишь ни одной фотки — ни с заду, ни с переду! Терпеть не могу, когда меня снимают.
— Что у тебя за камера? — деловито осведомился Угарте.
— Да их, собственно, много: «Никон», «Лейка»… Но я предпочитаю работать с «Лейкой». Бесшумная, простая в обращении, со световым объективом и без отражателя. И потом — никаких поломок, очень надежная. А ты разве увлекаешься фотографией?
— Хотел бы, да не могу: ведь камера стоит прорву денег. Сейчас я коплю на «Ямаху 6000». Слышал про такой мотоцикл? Розничная цена миллиона на полтора потянет [9] . Зверь машина!
— Нет. Не слышал. Однако иная аппаратура стоит столько же, если не больше. Например, микрокамера или камера для подводных съемок.
По телевизору шел повтор вчерашней программы, что-то вроде викторины на лучшее знание провинции. Вопросы касались Андалусии.
Ванесса совсем заскучала и от нечего делать принялась изучать студию. Одна стена была сплошь заклеена разноцветными полосками холста, на которых вперемежку висели рекламные плакаты зарубежных фотовыставок и несколько давнишних портретов Мэна Рея [10] , Роберта Капы [11] и Джона Копланса [12] .
9
Имеется в виду старая денежная единица Испании — песета (100 сентимо).
10
Мэн Рей — фотограф, художник, скульптор из Филадельфии. Пытался соединить фотографию с другими видами изобразительного искусства, в частности с живописью.
11
Роберт Капа — легендарный американский фотограф. Венгерский эмигрант Андре Фридман был мало кому известен под этим именем, разве что близким друзьям: Эрнесту Хемингуэю, Пабло Пикассо, Ирвингу Шоу, Джону Стейнбеку, Анри Картье Брессону.
12
Джон Копланс — американский фотожурналист, выпустивший книгу о жизни морально опустившихся деклассированных элементов.