Считанные дни, или Диалоги обреченных
Шрифт:
— …и, хуже того, — когда мы встречаемся в лифте, эта паскуда любезно улыбается, стреляет глазками, делает такую мину, словно хочет сказать: «Ты у меня попляшешь, козел. Доведу тебя до ручки, и ты не сможешь работать». — А я ей вслух, любезно: так, мол, и так, всего вам доброго, сеньора Эсмеральда, прощайте. А про себя: чтоб тебя разорвало, хрюшка!
— Ты смотрел фотографии? — спросил Антонио. — Есть неплохие. Например, вот эта — с муниципальным советником. Или с панками у входа в «Пентаграмму» [19] . Может, сгодятся
19
«Пентаграмма» — имеется в виду название ресторана.
Антонио потянулся к одному из диапозитивов, лежавших на столе перед Паскуалем. Тот шлепнул его по руке.
— Не трогай, черт побери! Недоставало, чтобы ты мне рассказывал про титульные листы. Будто я не разбираюсь в фотографии!
Он быстро смешал диапозитивы.
— Это тебя не касается. Изданием книги занимаемся мы, ясно?
— Я сделал снимки во многих кафе, барах и почти во всех ресторанах. — Антонио прилагал титанические усилия, чтобы начавшаяся вдруг ломота в висках не проявилась в его словах и жестах. — Похоже, книга близится к завершению. Сколько ты мне заплатишь? Не забывай, у меня много расходов на материалы и лабораторию.
— Двадцать пять тысяч. Я хочу сказать, что наличными могу дать тебе только двадцать пять тысяч.
— За все фотографии?! Ты серьезно? Двадцать пять тысяч за сорок диапозитивов! Да ведь таких денег не хватит, чтобы расплатиться даже за бумагу.
— Надо быть экономнее — я тебя предупреждал. Хотя ты мне и брат, но бизнес есть бизнес, и издательство не собирается давать тебе поблажки.
— Подожди, Паскуаль. Ты не можешь со мной так поступить. Двадцать пять тысяч стоит один диапозитив. Я слишком много теряю.
— Давай сделаем так. — Паскуаль вытер рот рукой. — Окончательный расчет отложим на потом, а сейчас я как бы выплачиваю тебе задаток. Согласен? Свои люди — сочтемся. Что там с членом Городского совета? Тебе удалось его раскрутить?
— А что с ним может быть? Включил диктофон и задал ему несколько вопросов. Все сошло гладко.
— Послушай, Антонио. Тут такое дело… Я решил… Короче, мы решили увеличить объем книги. Подбросим еще несколько материалов о «звездах» — это придаст ей вес. Ты этих людей прекрасно знаешь и без труда сможешь взять у них пару-тройку дополнительных интервью.
— Сколько потребуется фотографий?
— Детали обсудим позже: все зависит от формата. Давай сначала займемся интервью с киношниками. Надо записать их как можно быстрее, — только без выкрутасов и всяких мерзопакостей, которые тебе так нравятся. Помни, книгу заказала Городская община — под нее нам и выделяют средства. В следующем году в Мадриде будут проводиться «Дни европейской культуры». Надо держать марку.
— Понимаю, Паскуаль, — не дурак.
— Если книга будет иметь успех, нам подкинут денег на другие издания. Тебе больше чем кому бы то ни было известно, сколько у меня друзей в Совете по культуре, а сколько планов… И везде фигурируешь ты, Антонио. Считай, работа тебе обеспечена, по крайней мере на этот год.
Паскуаль поднял голову, посмотрел
Антонио тоже насторожился, но не различил ни единого звука. Через широкие окна кабинета далеко просматривались темные громады небоскребов.
— Да, вот еще что! Не забудь про Сепульведу — без него никак нельзя, — подчеркнул Паскуаль. — Интервью с Сепульведой должно занимать центральное место в книге. Кажется, кто-то из вас, ты или Эмма, с ним знаком? Согласись, книга о больших мадридских тусовках без Сепульведы — это нонсенс.
— Хосе Сепульведа сейчас на взлете, Паскуаль. К этому киношнику не так-то просто подступиться. Все за ним бегают, все хотят взять у него интервью. К тому же его, кажется, нет в Мадриде. Он сейчас не то в Лос-Анджелесе, не то в Нью-Йорке.
— Однако он твой хороший знакомый. Помнишь? Ты мне сам рассказывал про ваши похождения, когда случилась заварушка на фестивале «Рок Кола».
— Нас тогда было много, и вряд ли он меня помнит. А что, если ограничиться Белен Саррага?
— Белен Саррага? Кто такая?
— Муза богемных тусовок Неужели ты про нее не слышал? Она еще купила ту знаменитую галерею «Трижды три» и вышла замуж за Гонсало Уэте. Эмма с ней дружна.
— Гонсало Уэте, говоришь? Владелец строительной компании «Уэте»?
— Да сын.
— Они вроде стали миллионерами?
— Вроде.
— Ладно. Это пойдет. Но в любом случае нужен еще кто-нибудь. А как насчет Луиса Давилы, хозяина «Луны»? Я в свое время частенько к нему захаживал пропустить рюмочку-другую. Симпатичный мужик… Дружелюбный… Хотя я уже давно никуда не выхожу по вечерам, по крайней мере около шести месяцев. Работы по горло, сам видишь, да еще эта хрюшка с верхнего этажа ни на минуту не оставляет в покое. При любом раскладе, основное — заполучить Сепульведу. Ну и оборотистый же тип, доложу я тебе, — прямо орел. Богатеет буквально на глазах. Значит, так берешь интервью у этой Белен, у Давилы и, самое главное, у Сепульведы. Им мы и закончим книгу. Получится что-то наподобие путеводителя по ночному Мадриду.
— Вообще-то я не настраивался на долгую возню с этой книгой. Ты мне обещал, что она не потребует особых хлопот, а теперь навязываешь мне кучу незапланированных интервью.
— Не нуди! Хотя сам по себе путеводитель выеденного яйца не стоит, однако надо сделать его как следует, понял? На Дни культуры-92 ожидается наплыв туристов и влиятельных людей, а книга предназначается им в подарок. Так что кончай валять дурака, и за дело!
— Хорошо, попробую поговорить с Эммой. Может, ей удастся организовать с ним встречу.
— Вот-вот, поговори. Нам позарез нужен этот субъект. Как ни крути, а тусовки — его рук дело. Книга без Сепульведы не имеет смысла.
— Только, чур, никаких гарантий, Паскуаль. Я все-таки фотограф, а не журналист. А теперь гони монету. Я на нуле.
Паскуаль широко открыл рот и деланно засмеялся, обнажив ровный ряд крупных, ослепительно белых зубов и мясистый язык. При этом он закрыл глаза и сморщился, словно от нестерпимой боли в желудке.
Смех внезапно оборвался.
— На нуле… Не ты один. Сейчас все на нуле. Кризис.