Считай звёзды
Шрифт:
– Но они теперь так и будут надо мной смеяться! Давай попросим, чтобы меня в другую палату перевели? Они злые и глупые… Ненавижу их!
Лида молчит. Она не говорит ничего, просто прижимает меня к себе, гладит по голове, и я потихоньку успокаиваюсь.
– А хочешь, в парк пойдём? – слышу я наконец-то её тихий голос.
Узнавать её по голосу я начала уже в самый первый день моего пребывания в больнице. Она работала здесь волонтёром, помогала нам, беженцам. Сначала меня это злило. Я не хотела, чтобы меня донимали, а она всё лезла со своей водичкой
Это было трудное время. Я была в тяжёлой депрессии и мечтала умереть, но Лида сумела как-то отвлечь меня, сумела вселить в меня надежду, что моё увечье поправимо, что я когда-нибудь смогу опять видеть. Она ухаживала за мной, когда после операции я не могла вставать с кровати, успокаивала, утешала. И я поверила ей! Я не знаю, откуда она появилась, но она стала моим ангелом…
Долгие морозы сменяются долгожданным весенним теплом. И в парке многолюдно. Шумят и смеются тут и там ребята… Кричат и бегают малыши. Все ждут приближения теплой весны, и настроение моё вроде должно быть хорошим, но я весь день почему-то только и делаю, что злюсь. Вечером вот с соседками поругалась, в обед с медсестрой…
Последнее время я часто думаю над тем, почему в мире так много зла. Ну вот, например, даже малышня на площадке… Делят поровну конфеты, но, судя по их недовольным крикам, это у них не очень получается. Скоро в ход пойдут обидные слова, клички…
– Лида, а откуда берется зло? – К ней у меня куча вопросов, она согласна ответить на все.
– Зло берется из сердца, – начинает объяснять мне Лида, – в библии написано, что сердце человека лукаво и крайне испорчено. Но и со злом можно бороться. Бог поможет…
– А почему бы Богу не помочь всем нам и самому не уничтожить все зло?
– Тогда ему придется уничтожить всех людей, ведь зло внутри нас.
– Но ведь зло там просто так не появляется! Вот моя ненависть, например – это просто реакция на то, что со мной случилось! Ну ладно, девчонки… Но те, которые войну у нас в стране устроили! Я ведь им ничего плохого не делала! Я их не трогала! А они приехали на своих танках в мой город, и всё у меня отняли! И дом, и папу, и глаза! Знаешь, я ведь абсолютно права в том, что я их ненавижу! Мне кажется, я своими руками готова их убить! Я им отомщу, вот только придумаю как…
– Подожди, Леся. Если ты не хочешь их прощать, тогда и Бог не должен прощать тебя, – останавливает меня Лида. – Помнишь молитву? «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Бог есть любовь, и когда мы приближаемся к Нему, зло и ненависть должны остаться за порогом.
Лида всегда приведёт кучу доводов. Она процитирует что-нибудь из умных книг, расскажет много историй… Мы долго спорим, обсуждаем, как это непросто, практически невозможно – простить обидчика, тем более, если он действительно виноват! Да и как прощать того, кто не просит у тебя прощения?
– Олесенька, оставь свою ненависть и предоставь этих людей Богу. Он воздаст им Сам и за добро, и за зло… – упрашивает она меня, и я прекрасно понимаю, что она права.
Ненависть – это «война», которая идёт внутри меня, и иногда мне кажется, что конца-края ей не будет. Ведь самое обидное, что люди, которые устроили войну, сами от неё не пострадали! Они живут, и у них всё замечательно! Их ведь до сих пор показывают по телевизору. Они радуются, пьют-едят, смотрят на небо. А я… а я…
А я, может, никогда больше звёздочек не увижу!
Глава 4
АПРЕЛЬ
Сегодня у меня особенный день. Меня выписывают из больницы. Лида заберёт меня, и у меня начнётся другая, новая жизнь. Она забирает меня к себе насовсем, мне радостно и тревожно. Радостно от того, что теперь у меня будет близкий и родной человек, а страшно, потому что я не знаю, что ждёт меня впереди…
Вот и последний осмотр. Главврач желает мне всего хорошего, а Аня и Вера ведут вниз на выписку. Медсёстры прощаются со мной и тоже желают крепкого здоровья, успехов в учёбе… За эти два месяца они стали мне почти родными, поэтому я не хочу портить им настроение и стараюсь выглядеть весёлой и счастливой.
Лида сажает меня в машину, и я набиваю себе ещё одну шишку. Я всегда ударяюсь обо что-то, как бы хорошо она за мной не смотрела. Врач даёт ей несколько последних инструкций, потом она пристёгивает мой ремень безопасности, и мы отъезжаем от больницы. Она молчит, и я молчу – трудно начать разговор, тем более, я не знаю, как мне теперь к ней обращаться. Тётя Лида? Но ведь она меня в дочки взяла… значит, мама?..
– А как мне теперь тебя называть? – наконец спрашиваю я её.
– Как тебе удобнее, – волнуясь, отвечает она, – хочешь мамой… а хочешь, по имени.
– Я по имени буду… а какая ты?
– Я небольшого роста, у меня светлые прямые волосы до плеч, карие глаза… – она описывает себя во всех подробностях, и скоро я начинаю её «видеть»… Может, она и хорошая, но совсем не похожа на молодую рыжеволосую мою маму, мамочку…
Её портрет висел у нас в комнате на самом видном месте, и я часто смотрела на него, стараясь запомнить и понять, какая была она.
Мы с папой часто говорили о ней, и, конечно же, я помнила её добрые руки, которые стирали мои платья, убирали мои игрушки, поправляли по ночам одеяло. Я помнила и её глаза. После её смерти, когда мне начинало казаться, что я забываю её образ, я залезала на стол, снимала фотографию и долго изучала её, целуя и гладя.
Она была учительницей начальных классов, её любили в школе и во дворе, и после её смерти вся их любовь перешла ко мне, я стала как будто бы продолжением её самой. У меня были такие же серые глаза, такой же маленький вздернутый носик, и копна огненно-рыжих волос тоже досталась мне от неё.
– Интересно, какая я сейчас? – Я начинаю трогать свои волосы, лоб, лицо, нащупываю редкие мелкие шрамы. Врачи обещают, что они пройдут, но скоро ли?
– Лида, а у меня лицо сильно изуродовано?