Щупальца спрута
Шрифт:
– Прошу вас, присаживайтесь, – сказал он, разглядывая девушку.
Вместе со словами благодарности он получил улыбку, предназначавшуюся только ему. Кажется, старческие щеки покрылись едва заметным румянцем. Даже пристыдил себя: «Да что это я? Как мальчишка. Не хорошо в моем-то возрасте».
Вместо удостоверения, корреспондентка, показала Помиранцеву свою визитку. И после того, как Павел Егорович подержал ее в руках, засунула обратно в свою сумочку.
Но он успел прочитать ее фамилию, имя и отчество. На всякий случай, решил запомнить, чтобы потом справиться в редакции о ней.
Заглянув в свой листок с написанными вопросами, спросил:
– Итак,
Девушка смутилась. Отнимает время у занятого человека. Пришла, сидит тут и вместо того, чтобы задавать вопросы, обдает Помиранцева томным взглядом, проявляет симпатии.
– О многом, Павел Егорович. Прежде всего, мне хотелось бы кое-что узнать о вас. Вы меня интересуете, как личность. Как человек, способный управлять такой махиной, – корреспондентка указала рукой на карту городов, висевшую на стене, в которых находились дочерние предприятия холдинга.
Без ложной скромности глава холдинга сказал с улыбкой:
– Ну что ж. Если я вас так интересую, то я могу кое-что рассказать и о себе.
Девушка достала блокнот и приготовила авторучку.
– Очень, очень интересуете. Вопросов у меня много. Но давайте начнем… – она на минуту задумалась. – Начнем с личного.
В тот вечер Помиранцев много рассказывал о себе, наверное, даже больше, чем о самом холдинге, потому что никто и никогда не интересовался самим Помиранцевым так, как корреспондентка Нина. Это даже было трогательно, по крайней мере, для Павла Егоровича. Такая внимательность со стороны еще сравнительно молодой девушки, казалось бы, не познавшей жизнь так, как познал он, Павел Егорович Помиранцев.
Но как оказалось, у них есть кое-что общее – это одиночество, от которого каждый из них страдает. Есть работа, друзья, но ни у того, ни у другого нет человека, на которого можно опереться, когда становится невмоготу и доверить самое сокровенное. Ладно, Павел Егорович. Человек немолодой. В его возрасте, человеку ставшему вдовцом и глубоко скорбевшему по супруге, одиночество вполне объяснимо. Чужое горе никого не трогает, кроме него. Но Нина? Она молодая, красивая и ей совсем необязательно замыкаться в себе. Павел Егорович решил сделать ей приятное и пригласил в ресторан поужинать. «Пусть развеется немного, повеселится», – подумал он, ничуть не сомневаясь, что корреспондентка от его предложения не откажется. И Нина не отказалась.
Они поехали в ресторан «Славутич». На этот раз Павел Егорович изменил привычке и право выбора блюд предоставил своей очаровательной спутнице. Заметив с какой завистью мужики смотрят на девушку и на него, почувствовал некоторую гордость, что он с тако й девушкой. Даже официант улучшив момент, тихонько шепнул на ухо Помиранцеву, как комплимент:
– Я вам завидую. У вас такая девушка…
Слушая его, Павел Егорович испытывал трепетное волнение. Не мальчишка он, а рядом с этой красавицей будто сбросил пару десятков лет и теперь испытывал влечение и прилив сил. «А что? Может я и смогу ее удовлетворить», – подумал, пригласив Нину на танец и чем ближе прижимал ее к себе, тем больше терял голову, совсем забыв о тех принципах, которых придерживался раньше. Голову вскружила ему эта молодая корреспондентка. И прямо из ресторана Помиранцев повез девушку к себе.
Нина оказалась очень веселой девушкой.
– Я хочу танцевать, – заявила она, когда они вошли в квартиру. – Там в ресторане, мы с вами танцевали совсем мало, – сказала Нина, причем произнесла эти слова как укор, который Помиранцев принял на свой счет. Там в ресторане, не отказав своей привычке, плотно поужинав, сидя за столиком, он расслабился, почувствовал усталость, и когда Нина приглашала его несколько раз, вежливо отказывался. Ни с кем другим, девушка танцевать не пожелала, сохраняя верность только ему. Но теперь, дома, решил исправиться, поставил кассету с хорошей музыкой.
– Я к вашим услугам, – как галантный кавалер произнес он и сделал кивок головой, при этом вытянувшись по стойке смирно. Но когда девушка обвила руками его шею и приблизилась так, что он почувствовал, как трепетно бьется в ее груди сердце, голова у Помиранцева стала кружиться. Руки с талии скользнули вниз и остановились на круглой упругой попке молодой красавицы.
Еще там, в ресторане, Помиранцев незаметно для девушки несколько раз подливал ей в шампанское водку. Хотел, чтобы Нина опьянела. Пьяные женщины такие беззащитные. Именно такая и была нужна сейчас Помиранцеву. Он давно не занимался любовью и та уверенность в мужской силе, которую он чувствовал в ресторане, теперь ему казалась ошибочной. Вот, если бы девушка напилась и уснула, тогда бы Помиранцев отнес ее на диван, но ни в коем случаи на не кровать, где спал с женой. Кровать – это святое, их семейное, и посторонней женщине, пусть даже молодой и красивой, там не место. Диван, вот то, что сгодится для занятия любовью с очаровательной корреспонденткой. Потом бы, Павел Егорович снял с девушки всю одежду, и вволю налюбовавшись красивым обнаженным телом, позволил себе поласкать ее. И только потом, обнажившись, сам и возбудившись, раздвинул ее ноги и сделал бы то, о чем мечтал там, в ресторане.
Они медленно кружились под инструментальную композицию Игоря Крутого. Музыка лилась плавно, но в тоже время в ней чувствовалось некое возбуждение, которое передавалось и танцующим. Лично за себя Павел Егорович был готов поручиться. Он возбуждался. Да и Нина, кажется, тоже, потому что она прижималась к нему.
– Можно я вас поцелую, – вдруг попросила Нина и, не дожидаясь, что на это ответит Помиранцев, как пиявка впилась в его толстые губы и стала медленно по ним водить языком.
Павел Егорович задрожал, такое неописуемое чувство. Особенно, когда руки девушки опустились к его брюкам. Быстрое движение, и расстегнут не только ремень, но и пуговицы удерживающие брюки в поясе.
Павел Егорович густо покраснел, испытывая перед девушкой робость, но отговаривать ее не стал, предоставил ей полный простор действий. Только посчитал своим долгом напомнить:
– Ниночка, я прошу учесть. Я ведь уже в таком возрасте, когда может...
Девушка прикоснулась своим аккуратненьким пальчиком к его губам, не давая ему продолжить ненужное объяснение.
– Молчите. Не надо ничего говорить. Я буду делать все сама. И постараюсь, чтобы вам было приятно. Вы только не мешайте мне. И не надо стесняться. Вы ведь хотели этого? Признавайтесь?
– Хотел, – переборов робость, тихонько произнес Помиранцев. И почувствовал облегчение. К сожалению, начальник настолько въелся в сущность Павла Егоровича, что даже в сексе он не мог избавиться от этого комплекса. Никогда не вел себя с женщиной грубо, но все делал с высокомерием. Раз девушка пообещала все сделать сама, пусть делает. Так решил Помиранцев, наблюдая, как Нина ловко управляется с пуговицами на его рубашке.
Минута, и рубашка, майка и брюки – уже оказались на кресле. Павел Егорович тихонько хихикнул, когда Нина стала стаскивать с него трусы. Застеснялся, не зная, как она отнесется к тому, что под ними. Не станет ли критиковать? Да фигура его далека от совершенства.