Сципион Африканский
Шрифт:
В ответ на обвинения Катон произнес блестящую речь. Он сказал, что поражен удивительной наглостью своих врагов, хотя и всегда знал, что они из себя представляют, что он, Порций, взял в Испании больше городов, чем провел там дней, и что пил то же вино, что и гребцы ( Cato Orat., fr. 22, 48, 53, 54). В результате он был оправдан.
Таков всего один год Катона, восстанавливаемый подошедшим до нас отдельным жалким фрагментам. Кажется, пяти человекам не под силу сделать столько. Но для Катона это был обычный, заурядный год. Такова была неистощимая энергия этого человека. Следующий год застает неутомимого Порция уже в Греции, где он сражается под началом консула Фульвия Нобилиора. Это тот самый тщеславный полководец, который мечтал о вечной славе и, чтобы достичь бессмертия, взял с собой в Элладу Энния. В лагере Катон снова встретил своего прежнего учителя, от которого давно
Когда Катон выставил в следующий раз свою кандидатуру в цензоры, у него было семь соперников. Но Порций как вихрь налетел на них со своей словесной шпагой. Сначала он атаковал Тиберия Семпрония Лонга, неплохого военачальника, бывшего в 194 году до н. э. консулом вместе со Сципионом. Катон некогда был его легатом во Фракии ( Plut. Cat. mai., 12), но, как мы знаем, он придавал мало значения этому обстоятельству. Он поразил Тиберия, а может быть, даже добился его изгнания. {84} Затем он налетел на второго соперника, Фурия Пурпуреона, обвинив его в том, что он отводит для своего дома общественную воду ( Cato Orat., fr. 99-105). {85}
Сокрушив всех своих врагов, Катон наконец достиг вожделенной цензуры. Она принесла ему бессмертную славу. Ведь он получил от народа законное право карать чужие грехи. И если Сципиона современники назвали Африканским, Тита — Освободителем Эллады, то Катон за свои подвиги был назван Цензором.
Теперь Катон стал популярнейшим политическим деятелем. Г. Буассье великолепно его рисует: «Катон, представлявший наиболее современный тип народного магистрата, находился в постоянных сношениях со своими избирателями. Он часто собирал их, чтобы подробно сообщить им, что он сделал, высказывая им обо всем свое мнение с шутовской иронией, которая так нравится толпе, беседовал с ними о других и о себе, не щадя своих противников, которых он называл охотно развратниками и плутами, расхваливая в то же время свою умеренность и бескорыстие». [179]
179
Буассье Г.Археологические прогулки по Риму, с. 65–66.
У Катона было много врагов. Но главным из них, на котором сосредоточивалась вся его ненависть, был Публий Корнелий Сципион. С первого дня и часа их знакомства, там, в Сицилии, он проникся к Публию смертельной враждой. Я думаю, дело тут было вовсе не в зависти, на что, кажется, намекает Плутарх ( Plut. Cat. mai., 32), не в личной неприязни или ссоре, а в гораздо более глубоких причинах. Слишком цельной и сильной натурой был этот римский пуританин. Тут другое. Публий воплощал в себе все то новое, весь тот возрожденческий дух, против которого ополчился Катон. Сципион вдохновлял все это, и его следовало уничтожить. {86}
Действовал Катон без малейших угрызений совести. В самом деле, он считал Публия человеком безусловно вредным. За что бы он стал его щадить? Его военные подвиги ничего не значили в глазах Порция, который полагал, что полководцы ничего не решают на войне, и Сципион в его глазах имел значение не большее, чем божок, вырезанный на носу судна, по удачному выражению Льва Толстого. Главный же залог победы, по его мнению, заключался в моральном духе легионов. А именно этот дух и развращал Сципион своим поведением. Итак, Катон объявил войну Сципиону. Он стал привлекать к суду друзей и близких Публия (возможно, Терм поплатился именно за дружбу с Корнелием). Круг смыкался все уже, но Публий отвечал на все атаки Катона полным презрением, даже не удостаивая его своей вражды.
Между тем Порций столкнулся еще с одним противником, а именно с Титом Квинктием Фламинином. Вряд ли можно сомневаться, что эти два человека не любили друг друга. Тит, утонченный аристократ, получивший прекрасное воспитание, восторженный поклонник греческой культуры, более всего гордившийся освобождением Эллады, не мог без отвращения и скуки слушать «вопли» Катона. Катон же, со своей стороны, должен был считать Тита человеком, по вредоносности уступавшим одному только Публию. Действительно, Катон обрушивался
Сам Тит был слишком честен и ловок, и Катон не рискнул на него напасть. Зато он обрушился на двух самых близких к нему людей: на его брата Люция и на друга и ученика Аппия Клавдия. Обоих он обвинил в аморальном поведении. Речь, произнесенная против Аппия, носила многозначительное название — «О нравах Аппия Клавдия» ( Orat., fr. 83, 84). Тит, однако, был совсем из другого теста, чем Сципион. Он вовсе не собирался благородничать с Катоном и немедленно сам перешел в наступление. «Тит часто выдвигал против него (Катона. — Т. Б.) тяжкие обвинения в суде» ( Plut. Flam., 19). «Тит со своими сторонниками, выступив против него в сенате, добился расторжения заключенных им арендных сделок… как сделок убыточных и подстрекнул самых дерзких народных трибунов привлечь Катона к суду народа и взыскать с него два таланта штрафа» ( Plut. Cat. mai., 19).
А Публий по-прежнему отвечал Катону равнодушным молчанием. В древневавилонском тексте, озаглавленном «Разговор господина с рабом», есть глава, называющаяся «Тщетность надежды на благородство противника». Господин говорит там:
— На слова моего обвинителя я хочу ответить молчанием.
Раб же отвечает ему:
— Не отвечай молчанием, господин мой! Не отвечай! Если ты не будешь говорить… то обвинители твои будут свирепы к тебе. [180]
180
Тураев Б. А.История Древнего Востока. Т. I. Л., 1935, с. 144.
На своем примере Публий доказал истинность этой древней восточной мудрости.
Но хотя Катон ненавидел Публия, хотя он постоянно «злословил его славу», по выражению Ливия ( Liv., XXXVIII, 54), хотя он «терпеть не мог Публия Африканского» ( Plin. N. H. Praef, 30), он был бессилен сокрушить своего врага — Сципион был из тех, до кого клевета не могла коснуться. Но Катон не терял надежды. Словно гомеровский Ахиллес, который тщетно вглядывается в закованного в броню Гектора, ища уязвимое место, смотрел Катон на своего врага, ища хотя какое-нибудь место для удара. Но тщетно. И неожиданно Порций нашел уязвимое место.
Глава V. СУД
Сициний:
Он язва. Надо вырезать ее.
Менений:
……………………………
Чем заслужил он казнь, чем Рим обидел?
Тем, что громил его врагов? Иль тем,
Что за отчизну пролил больше крови,
Чем в жилах у него теперь осталось?
Пролив ее остаток, вы навеки
На всех, кто это допустил иль сделал,
Положите пятно.
Сициний:
Слова пустые!