Screenplay 5. Забывшая
Шрифт:
– Хэлло-о-о-о, мадам!
Я заставила себя улыбнуться ему, протянула тарелку с рыбными деликатесами.
– Хотите есть?
Заметила, что правая половина лица его изуродована, возможно, огнём, правого глаза не было. Калека секунду взирал на тарелку единственным глазом, затем поднял его на меня.
– Уан долла, мадам?
– Иди отсюда!
Артём спас меня, прогнав попрошайку. Я больше не могла выносить странное и страшное смятение чувств, охвативших меня при его появлении. Смесь жалости, вины и отвращения.
– Ты был прав, – опустила я глаза в тарелку, – зря мы сели здесь ужинать. Прости, я виновата.
– Виновата
Я поднялась к себе в спальню. Постояла, оценивая обстановку, в которой мне предстояло провести самую странную в своей жизни ночь. Решительно, чуть ли не чеканя шаг, снова спустилась вниз.
– Мне не нравится моя кровать, – заявила без каких-либо вступлений, боясь засмущаться не к месту.
– Да? – удивлённо отозвался Артём, подняв голову от ноутбука. – Почему?
– Под кроватью не должно быть щели.
– Щели? – переспросил он с выражением беспокойства на лице.
– Есть такие кровати, у которых боковинки закрытые и доходят до самого пола, чтобы между ним и матрасом не было зазора, – пыталась объяснить я, не вдаваясь в подробности насчёт монстров, которые в любой момент могут метнуть ужасное щупальце из тёмного подкроватного пространства.
– О чём ты вообще? – сморщил он лоб.
Через полчаса мы уже были в мебельном магазине, ещё через два часа мастер, собравший мне новую кровать, отряхивал руки и раскланивался, уходя. Поразительно, на что способны деньги, даже вновь открыть закрывшийся на ночь магазин!
– Теперь всё в порядке? – спросил Артём с лёгкой иронией на дне серьёзных глаз.
– Теперь да. Приятных снов.
– Ну, приятных, – ответил он, стоя в дверях.
Какая-то смертельная усталость навалилась вдруг на меня, не терпелось поскорее остаться одной, чтобы… нет, конечно, я не усну, просто так о многом нужно подумать.
– Что-нибудь ещё? – спросила я его, рассеянно переминающегося с ноги на ногу.
– Нет, просто…
– Просто?
– Спокойной ночи, – он наконец вышел в коридор, и я смогла закрыть за ним дверь, но сразу распахнула вновь.
– Я разве не говорила тебе раньше про то, что кровать мне не нравится?
– Нет, – пожал он плечами, обернувшись, – не говорила.
– Странно, – пробубнила себе под нос, прикрывая дверь, но тут же решила, что зря придаю такое значение мелочам.
Едва я начинала впадать в полузабытьё, как мне тут же вспоминались слова Артёма о том, что наутро я могу себя не вспомнить. Обычно сон обладает способностью возвращать ясность мыслей, и в других обстоятельствах я бы непременно постаралась уснуть, чтобы проснуться со свежей головой, в которой уже всё расставлено по полочкам, но не теперь.
Лёжа в кондиционированной темноте, я всё никак не могла отпустить своё сознание, уговаривала себя не забывать больше. Чувствовала себя измотанной, замученной. Была уверена, что причина этому – колоссальный стресс, который я испытывала каждое утро из-за того, что мне приходилось заново осознавать себя. Заново мириться со своим положением. Очевидно, моя нервная система просто не справляется. Я должна запомнить, должна! – повторяла я про себя, как мантру…
Никак
Бывают такие мгновения полусна, когда ты уже вроде бы осознаешь, что сон – это всего лишь сон, но кто ты на самом деле и какое место занимаешь в реальном мире, вспомнить ещё не можешь.
Обычно я наслаждалась этими мгновениями. Они дарили мне странное чувство спокойствия и обновления, как будто бы я появлялась на свет заново. Но не этим утром. Не было сегодня этого плавного блаженного перетекания из одного мира в другой, сегодня оно было замещено чувством глубокого животного испуга. Меня будто вырвали из забвения и встряхнули что было силы. В ужасе я села на кровати, вцепилась в одеяло. Завертелась по сторонам. Мне не пришлось вспоминать, кто я и где. Я испугалась от того, что знала это. Через какое-то время я успокоилась осознаванием того, что помню вчерашний день, и снова упала на подушку.
С удивлением обнаружила, что нос заложен, а подушка вся мокрая, а когда пошла в ванную чистить зубы, увидела, что глаза красные и опухшие. Скорее всего, во сне я плакала. Чуть позже и Артём подтвердил мои догадки.
– Что случилось? – спросил он, когда я спустилась к завтраку.
– Приснился плохой сон.
– Ты ревела во сне?
– Кажется, да.
– Что именно тебе приснилось?
Я уже и сама забыла подробности. Что-то шевелилось в глубинах памяти, что-то мощное и тревожное, но не способное принять отчётливой формы, как огромная тень под водой.
– Точно не помню. Какой-то человек, я всё догоняла его, но никак не могла догнать.
– И всё? – спросил он, наливая мне кофе.
Я пожала плечами. Как можно пересказать сон? Пытаться наполнить смыслом свой рассказ так же бесполезно, как пытаться наполнить водой кувшин с отбитым донышком. Весь смысл постоянно утекает, как ни старайся.
Глава 4
Первое время я держалась напряжением, шоковой собранностью, а чуть попривыкла к своей новой жизни, и вот, пожалуйста – впала в какое-то меланхоличное отупение, расклеилась.
Тянулся уже третий день моей новой жизни. Проходя мимо зеркала, я каждый раз вздрагивала, уверенная, что рядом со мной вдруг материализовалась на миг незнакомка. Когда я тянулась за каким-нибудь предметом, то пугалась собственной руки. Казалось, я сижу в чьём-то чужом теле и управляю им. Рука была незнакомой, слишком худой, даже костлявой, удивительно рельефной. Под кожей пролегали жёсткие мышцы, тоненькими змейками тянулись вены, а пальцы, казалось, растут не из ладони, а сразу из запястья – до того сильно выпирали из-под кожи тонкие косточки. Если я поднималась по ступеням, то видела острые коленки и загорелые ляжки, слишком худые, чтобы быть моими. Когда мне случалось улыбнуться, в голове тут же проносилась мысль о том, какие белые и красивые теперь у меня зубы.