СД. Двадцатый том. Часть 1
Шрифт:
Лэтэя, в чьем взгляде еще плясали звездные искорки, стояла неподвижно и лишь когда её ладони коснулся Артеус она очнулась.
— Артеус? — спросила она, вглядываясь в лицо мужа так, словно видела его впервые.
— Любимая, — прошептал волшебник.
Лэтэя вздрогнула, искры в её глазах погасли, на миг уступив место глубокой печали, после чего воительница вернула на лицо улыбку и обняла Артеуса, но так ему ничего и не сказала.
Хаджар отвернулся.
Он знал.
Всегда знал.
Когда-то давно Лэтэя рассказала ему, что иногда видит сон, в котором, как ей кажется, общается с кем-то, кто кажется ей единственным. И этим “единственным” никогда не был Артеус.
Может и волшебник тоже знал об этом.
Так или иначе, Хаджара куда больше волновало то, что комнаты действительно будто специально бросали вызов кому-то отдельному из них. А еще генерала смущало то, как пристально и внимательно Арнин следил за Лэтэей и то, как попытался скрыть этот факт от генерала.
— Это и есть развилка? — спросил Шакх, подходящий к одной из множества дверей. Их в длинном коридоре оказалось куда больше четырех. Скорее около дюжины. — Я представлял себе её как-то ина…
Договорить ему не дал оглушительный взрыв и рев серебренного пламени, сорвавшего дверь с петель и отбросившего Пустынного Волка на противоположную стену.
Глава 1771
От удара Шакха о стену из крепления выпал факел и, подхваченный ударной волной, унесся в глубь коридора, на мгновение обнажая реальность.
Перед ними простирался огромный, казалось, бесконечный туннель из камня, стены которого были испещрены волшебными символами и иероглифами. Может ловушками, а может самой сутью той магии, что сотворила это место.
Но у Небесных Лисов не было возможности подумать над этим. Когда сияние серебристого пламени рассеялось, а Шакх, обернувшись песчаной волной, вернулся в ряды отряда, то посреди коридора замерло две группы.
Отряд Хаджара, обнаживший оружие и отряд Старика, спрятанного под покровами теней. Все они знали друг друга и, пожалуй, после самого Старика генерала беспокоил лишь Аргунг — ледяной воин. Теперь, правда, после сражений с Гардаграгом Хаджар уже не находил Аргунга столь же свирепым…
В течение нескольких, словно затаивших дыхание мгновений, в воздухе витало немое предвкушение. Почти пятнадцать Небесных Императоров, зажатых в тесном каменном мешке, обменивались беспокойными взглядами. В глазах каждого из них отражался один и тот же невысказанный вопрос: готовы ли они к тому хаосу, который вот-вот начнется?
Ответ был прост…
Тяжесть принятого решения легла на их плечи, тяжелым плащом палача, и атмосфера мгновенно вспыхнула энергией аур и мистерий.
Затем, словно по сигналу, тишину разбили оглушительным лязгом стали о сталь, и два отряда оказались мгновенно окунулись в пожар битвы, и уже нельзя было различить отдельного адепта в мешанине мелькающих клинков и водопаде из заклинаний.
Глаза Хаджара сузились, все мысли и переживания отошли на второй план. Сейчас все было просто — есть он, его меч и противники.
Когда дыхание генерала обрело глубину и мерный ритм, он призвал своего верного друга. Ветер, радуясь новым приключениям, заструился по венам, жилам, мышцами и костям генерала, порождая ощущение, словно он был уже не просто человеком, а воплощением самой стихии.
Его движения стали плавными и быстрыми, и ноги едва касались земли, когда он прорывался сквозь поле боя.
— Старик! — выкрикнул генерал, призывая к ответу предателя горцев.
Тело Хаджара превратилось в сплошное пятно, настолько быстрое, что казалось, будто он и вовсе не обладал плотью. Смерчем, сеющим смерть и разрушение, где каждый взмах меча и каждый выпад порождал лавину режущего ветра, Хаджар рубился с противниками.
Его меч, Синий Клинок, сверкал в руке, рассекая воздух, и каждый удар вытягивал из противников полоски крови, впитывающиеся в сталь артефакта. Ветер будто драил свою силу каждому движению Хаджара, и его удары и выпады сливались с порывами стихии и сам воздух изгибался по его воле, когда он бушевал в этой бойне.
Противники, пытавшиеся парировать его атаки, внезапно обнаруживали, что их оружие изменяло траекторию, запутываясь в полотне встречного ветра, а их ноги будто переставали ощущать землю — настолько сильны оказывались восходящие потоки ветра от простых шагов и движений генерала.
С каждым мгновением связь Хаджара с ветром становилась все сильнее, его чувства обострялись, а рефлексы заставляли горцев думать, будто противник может видеть будущее.
Хаос кипящей битвы, казалось, замедлялось вокруг генерала, чье сознание стало настолько острым, что он мог видеть отдельные капельки пота, выступившие на бровях противников; минутную дрожь в их мышцах, когда они пытались не отстать от его неудержимого порыва.
Когда Хаджар буквально пробивал путь сквозь ряды противника, Небесные Лисы следовал за ним, и их объединенная мощь была силой, с которой приходилось считаться. Пока Арнин вновь спрятался в тенях, остальные сражались единым организмом.
На другом конце поля боя Аргунг, в броне с ледяными узорами, возвышающийся над остальными воинами из отряда Старика, размахивал своим массивным, огромным мечом с силой, которая действительно больше подходила бы дракону, чем человеку. Каждый его громовой удар вызывал снежные вихри, которые обрушивались на Небесных Лисов, и если бы не защитные техники, то одних бы этих ледяных бурь хватило бы, чтобы порвать в клочья их всех.
Другие члены двух отрядов сражались с одинаковой яростью, их техники и заклинания сталкивались и переплетались в ослепительной, смертоносной демонстрации мастерства и магии. Летэя раз за разом обрушивалась градом ударов копья, каждый из которых был пропитан силой, скоростью и смертоностью рассекающей ночное небо кометы.
Артеус, следуя позади отряда, одновременно прикрывал соратников защитными чарами, и в то же время обрушивал на наемников потоки стихий и проклятий. От силы его магии камни вокруг не просто превращались в лаву, а закипели речной водой и распадались песком, становясь пищей для других техник.