Сдаётся каморка под лестницей
Шрифт:
– Вы что, - не выдерживаю, - нюхаете всех своих знакомых?
– Не всех, - он морщится, - только тех, кто на что-то претендует.
– Как я?
– Вот именно. Знаешь, а ты мне нравишься, - он снова резко дёргается ко мне, но я уже начеку и отскакиваю.
– Зачем откладывать,иди ко мне, - мужчина начинает на меня наступать, а я пячусь.
– Пан Георг, мы не договаривались так быстро, - я лихорадочно соображаю, что же мне делать.
– Ты в порыве страсти тоже будешь выкрикивать пан Георг? Или, может, будешь стонать : «Да, Георг, да!»
Честно говоря, я не на шутку перепугалась, глаза мужчины горели одержимостью, а весь он превратился в хищника, готового вцепиться в меня. Я продолжала отступать, пока неожиданно не упёрлась спиной в дверь.
– Пан Георг, – попыталась образумить мужчину, - вы мне не нравитесь. Я не хочу выходить за вас замуж. Давайте прекратим это.
– Замуж?
– переспросил он меня и неприятно рассмеялся.
– А кто тут говорил про замужество?
– Но как же так? – не поняла я и даже на мгновение растерялась.
– Пана Магдалина сказала, что вы ищете жену.
– Она ошиблась, - довольно хихикнул он, - но всё равно подобрала мне лакомый кусочек.
Он бросился ко мне, схватил и стал целовать, шаря руками по моему телу. От неожиданности я на минуту впала в прoстрацию, потом стала сопротивляться, пытаясь оттолкнуть его. Но мужчина не собирался останавливаться, вдавив меня в дверь, отчего ручка впилась мне в поясницу, о? стал задирать мне юбки, при этом пытаясь целовать меня. Мокрый рот слюнявил лицо, потом пан pешил, что этого мало и стал пытаться просунуть свой язык между моих губ, во мне полыхнула такая злость, что я и с силой сомкнула челюсти, прикусив всё, что пытался нагло засунуть в меня советник канцлера, и что было сил, пнула его по колену. От неожиданноcти мужчина отпрянул от меня. Я не стала ждать, когда получу сдачу,и что было сил толкнула его в грудь, отпихивая от себя. Он не удержался и сделал несколько шагов назад, схватился за рот, мыча ругательства в мой адрес.
Мне хватило доли секунд развернуться, распахнуть дверь и броситься вон. В голове билась одна только мысль: «Бежать и как можно дальше». Представляю на кого я была похожа в момент, когда неслась по коридору, вытаращив глаза, с погубленной причёской на голове,и безжалостно измятым платье, что в этот момент было на моём лице оставалось только догадываться. Я выскочила в холл и наткнулась на удивлённый взгляд дворецкого, который, однако, промолчал.
– Вещи! – крикнула я ему, думая про себя, что если сейчас не отдаст, убегу раздетая.
Но мужчина с невозмутимым видом подал мне одежду, продолжая хранить молчание.
– Откройте, - скомандовала я,и через секунду, как только щёлкнул замок, выскочила раздетая на мoроз. Только отбежав от дома на достаточное расстояние, оделась, натянула беретку на самые уши, чтобы не было видно волос, наняла извозчика и поехала домой, стараясь не разреветься.
– Мирослава?
– пана Любомира открыла дверь и так тщательно сдерживаемые мною слёзы хлынули потоком.
– Да что случилось, девочка? На тебе же лица нет.
Она схватила меня за руку и затащила в дом.
– ? ну раздевайся! – скомандовала, помогая стянуть жакет и бросая его на комод.
– Пошли, потом повесишь, ничего с ним не сделается, – потянула меня на кухню, хотя я порывалась спрятаться в своей каморке и отвести душу рёвом.
– Нечего сидеть там одной, - выговаривала она, - ты что, упырь какой-то, которому пожалиться некому? Сейчас умоешься,и мы будем лечить взвинченные нервы.
– Я не пью, – заныла я, сразу вспоминая, отчего мужики приходили в кондитерскую за гостинцами жене с красными носами и запахом перегара за версту.
– А кто собирается это делать? С ума сошла? Пить – это вообще последнее дело, а вот принять успокоительные травы – это, я тебе скажу, первая помощь при сердечных травмах.
– У меня не сердечная, - не согласилась я, шмыгая носом и топая за ушлой бабулей.
– Ну душевная, какая в сущности разница, всё равнo лекарство у меня одно, - она усадила меня за стол и кинулась к шкафчику со своими склянками. Вскоре на столе стояли две кружки, вазочка с маленькими конфетками и тарелочка с песочным печеньем. Я, периодически всхлипывая, наблюдала, как пана Любомира достала небольшую плоскую бутылочку, выдернула пробку,и налила тягучую тёмно-коричневую жидкость.
– Пей, – пододвинула ко мне кружку. Налитое хорошо пахло травами.
– Что нюхаешь? Не бойся, не отравлю. Сказала же животворительная настойка на травах. Лечит все сердечные и душевные травмы подряд, кроме дурости. Её, к сожалению,только усугубляет.
– Да, нет, - всхлипнула, вытирая нос салфеткой, - я не боюсь.
Взяла кружку и одним глотком выпила всё, что там было. Жидкость обожгла рот, попала в желудок и разбежалась теплом по телу, оставляя после себя приятный вкус трав.
– Ну?
– пана Любомира смотрела на меня. – Нормально? Сейчас еще чай горячий налью.
Через минуту передо м?ой стояла кружка горячего напитка. Старушка села напротив, сделала глоток из своей кружки,и закрыла блаженно глаза.
– М-м-м… – промычала она, - вкуснотища… Так, рассказывай давай, чего ревёшь?
Я шмыгнула носом и стала опять давиться слезами.
– Так, - старушка пристально посмотрела на меня.
– Мало успокоительного, надо повторить.
И мы повторили, а потом ещё раз повторили. После этого слова полились из меня рекой. И про тётушку Катарину с её завещанием,и про кондитерскую, и про пану Магдалину,и про всех женихов, а особенно про пана Георга.
– Вот старый стручок, - выругалась пана Любомира.
– Смотри-ка, не иссох еще до конца, что-то там еще пробует шевелиться. Не плачь, детка, не стоит так переживать из-за всяких козлов и обо всех упущенных возможностях.
– Это вы про что сейчас?
– оторопела я, не поняв ход её рассуждений об упущениях.
– Знаешь, со временем, начинаешь на вещи смотреть по–другому. Вот возьми меня, будь я на твоём месте, я бы устроила ему жаркую ночь с продолжением, чтобы запомнил надолго. Но, увы, меня никто не приглашает. Поняла ход моих мыслей? Поэтому давай веселиться, что сегодня ты пользовалась успехом, - предложила она.