Сделка с мажором
Шрифт:
— И она согласилась? Или ее не спрашивали? — я не знаком с традициями и тем более не знаю устои чужой семьи.
— Олег ей понравился, она согласилась. Была ли еще какая-то причина, никто не знает.
Артем тянется к бутылке и разливает еще.
— В общем, я решил поменять сферу деятельности. Задумался о собственной семье и пришел к выводу, что не хочу, чтобы мои дети стали целью криминальных личностей. Когда компания встанет на ноги, отдам клуб кузену. А он, — брат обреченно вздыхает и делает большой глоток скотча, — скорее всего превратит
Я напрягаюсь и подаюсь вперед. Клуб и так по сути бордель. Насколько все было хуже?
— Что было до тебя?
— С девочками обращались как с мусором. Отказывать клиентам нельзя. Гости могли распустить руки, даже ударить, — Артем смотрит так выразительно и осуждающе, намекая на инцидент с Полиной, и я стыдливо опускаю глаза на стакан в руках. — Я восемь лет боролся с этим. Сейчас любая может сказать нет и ее никто не сможет принудить.
Внутри все холодеет, и прежде, чем успеваю подумать хорошенько, губы сами произносят:
— А Полина сегодня работает?
Артем хмурится и упирается локтями в стол, сканируя меня как рентгеном, острым взглядом.
— Я не предоставляю информацию о сотрудницах.
— Мы с ней знакомы.
— Зачем она тебе?
Я боюсь за нее. Но вслух говорю другое, изображая скуку:
— Хочу развлечься перед тем, как погружусь в работу.
Артем заходится издевательским хохотом, и ржет пока на глазах не выступают слезы.
— Тебя, братишка, ждет огромный обламинго, — говорит, заикаясь от смеха. — Я из-за нее десять тысяч потерял.
— Объясни нормально, — говорю раздраженно.
— Помнишь, я тебе рассказывал, что рано или поздно все соглашаются переспать с гостем?
Киваю. Отлично помню слова брата. Кому-то из девочек становится завидно, что ее коллега живет на широкую ногу, у кого-то в семье происходит несчастье.
— Мы с Альбинкой пару лет назад начали делать ставки, кто когда сдастся. Я поставил на два месяца, Альбинка на полгода и выиграла. Полина еще ни разу не согласилась с кум-то уединиться. Видел ее глаза? — я снова киваю, шокированный словами Артема, а он снова начинает давиться смехом. — Однажды я слышал, как очень богатый и очень пьяный мужик предлагал некой желтоглазой миллион. Вот бы он удивился утром списанию, если бы она согласилась.
Тут до меня в полной мере доходит, насколько отвратительно я повел себя с Полиной. Я был уверен, что она обычная давалка и не сдерживал свой напор. А потом еще и подкупить пытался, заманить на легкую прибыль.
Стоит извиниться по-настоящему и глядя в глаза.
— Так она работает?
Артем щелкает мышкой.
— Сегодня нет. Завтра.
_____
С первым днем весны, дорогие!:*
32 Полина
Уже битый час я бьюсь над проектом по основам архитектуры, а расчеты не сходятся. Откидываюсь на стуле, в раздражении отбрасывая скомканный листок. Он отскакивает от стены и, проскользив по лакированной, исцарапанной поверхности стола, падает на пол.
Смотрю на него, будто
Пока пью, замечаю, что за окном темно, комнату освещает только лампа на столе. Погрузившись в учебу, я опять потеряла счет времени.
Взгляд падает на розовую блузку, оставленную Иркой на кровати. Единственное яркое пятно в темной комнате. Смотрю на свою аккуратно застеленную постель, неожиданно осознавая какие мы все-таки разные.
Я люблю темные тона, Ирка — яркие. Мои учебники выставлены на полке по высоте, у — Ирки как попало. У меня нет постеров на стене или фотографий, у Ирки — все пространство между нашими кроватями заполнено красочными снимками: семья, друзья, цветы, животные.
Она так легко согласилась лететь в Москву на показ, а я бы долго анализировала такое предложение. Задавалась вопросами: какую пользу я получу, какая опасность меня может поджидать.
Зная себя и свое недоверие к людям, я бы накрутила себя, позволив страху взять верх и отказалась. Ирка вырвалась из-под опеки властного отца и сейчас будто старается наверстать все упущенное. Отношения с парнем, секс, походы в клубы, различные развлечения.
Я же наоборот, упорядочиваю свою жизнь, обдумывая каждый шаг, ограничиваю себя во всем. Каждый аспект стараюсь взять под контроль, будто страдаю обсессивно-компульсивным расстройством в легкой форме, если такая вообще существует.
Допиваю воду, опускаясь на стул. Взгляд кругами скользит по крохотной комнате. Справа двухъярусная кровать, напротив меня окно с кусочком ночного неба, по которому в лунном свете быстро проплывают облака. Нешуточный ветер поднялся.
Слева полки, наши рабочие столы и кухонный стол, за которым я сижу. За спиной шкафы и дверь.
И вдруг я понимаю, что вся моя жизнь разделена на такие вот крохотные кубики. Комната общежития, служебка на работе, аудитории в университете.
А что будет через десять лет?
Закончу универ и устроюсь в какую-нибудь фирму. Таков план. Добавлю еще один кубик к зыбкому домику — офис. Где с восьми до пяти буду корпеть над грудой чертежей.
А как же друзья, семья?
Мне почти девятнадцать, а я общаюсь только с Иркой. Даже школьных друзей не осталось. Да и с кем там было дружить? Одна половина старалась меня не замечать, другая — чморила.
Я не хочу заменить Иру. Лучшая подруга может быть и одна, но какие-то знакомые, приятельницы тоже должны присутствовать.
В горле образуется горький ком, и я наливаю еще стакан воды, чтобы смыть неприятный вкус одиночества.
Когда Ирка уезжала на каникулы, я такого не ощущала. Мне самой приходилось ехать домой, и там я сознательно закрывалась от окружающих людей. Рите не было до меня никакого дела, бабушка не может мне простить единственную ошибку и держится в стороне. Остаются только Нина и Марина. Но у каждой из них своя семья, и мы не очень близки.