Сделка со зверем
Шрифт:
Я и забыла, как это приятно, когда кто-то о тебе так заботится. Когда о тебе вообще заботятся. В последний раз я испытывала это чувство лет в пятнадцать, а потом бабушка заболела, и уже мне приходилось о ней заботиться.
Всё-таки он странный – этот оборотень, похожий на скандинавского бога…
– Вообще-то я планировал накормить тебя завтраком, а потом обсудить сложившуюся ситуацию. Уже потом начать приставать, пока бьющий мне в голову сперматоксикоз окончательно не отравил остатки мозгов, и моя звериная сущность
– Чего? Это я-то любительница провоцировать? Сам ты!… Провокатор!
Кто тут кого соблазнить умудрился аж трижды за последний час, в конце концов?!
В ответ меня подхватили на руки. Меня окутало не только его сильными объятиями, в которых он понёс меня с такой лёгкостью, словно я практически совсем ничего не весила, но и исходящим от него жаром, что пропитал меня всю вместе с его коснувшимся моей щеки дыханием.
– Правила созданы не просто так, малышка Адель. Они появились задолго до нашего с тобой рождения. Им много веков. Если будешь соблюдать их, то того, что случилось сегодня на кухне и у входной двери в дом, больше не повторится. Я правда не хочу причинять тебе вред и никогда намеренно не обижу. Но зверя контролировать сложно. Учитывай это, пожалуйста.
Я не возражала. Вообще не сказала больше ничего против. Не смогла. Не тогда, когда он вновь весь из себя такой заботливо-милый.
Лучше бы опять был козлом…
Так бы я хоть знала, как себя с ним вести. Могла бы игнорировать его. И не пялилась бы на него, как идиотка какая-то, когда он, усадив меня на стул, принялся прибираться и готовить нам второй завтрак, а на моё предложение о помощи сунул в руки яблоко.
Фрукт я съела. И даже послушно дождалась, когда он избавится ото всех осколков на полу и столе. Но как только Уайетт приступил к готовке, я не выдержала. Во-первых, надоело бестолково сидеть на месте. Во-вторых, он же всё ещё голый! Так хоть глаза заняты будут чем-то другим. И руки – тоже. А то ж так и тянет прикоснуться к этим литым мышцам, что так маняще перекатывались под светлой кожей.
И да, это действительно помогало. Всё то время, что я чистила овощи, нарезала их на мелкие кубики, обжаривала… А потом этому совершенству приспичило замесить тесто.
Я пропала…
Позабыла о том, что у меня картофель с луком на огне, что за ними надо присматривать, чтобы не сгорел. Позабыла вообще обо всём, пристально следя за тем, как Уайетт мнёт в руках полученную массу, раскатывает в длинный жгут, складывает его и снова принимается мять.
Заглядеться можно…
Кто бы мне раньше сказал, что это действо может быть таким завораживающим, не поверила. Но именно таким оно мне сейчас и казалось. И я смотрела, смотрела, смотрела… Как он скатывает тесто в форму
Официально заявляю, что мужчина на кухне – это самое обалденное зрелище, что я когда-либо видела в своей жизни!
Особенно, когда он абсолютно голый.
И да, за картофелем я не уследила…
Мне о нём напомнил Уайетт. Только благодаря ему ничего не подгорело. Спохватившись, я поспешила отключить варочную поверхность. И так как большего от меня пока не требовалось, вернулась к любованию мужчиной со скалкой. Он как раз уже раскатал в тонкий пласт один из отрезанных кусков и взял в руки кружку, принявшись с её помощью вырезать на нём небольшие кружочки.
– На тебе начинка, – сообщил между делом, и я согласно кивнула.
Кивнуть-то кивнула, а приступать к новым обязанностям не спешила, продолжая любоваться его точно выверенными действиями.
Откуда только взялся весь такой идеальный на мою голову?
И лишь заметив улыбку на мужском лице, поняла, что сморозила эту глупость вслух. Захотелось провалиться сквозь землю. И чего я, после такого, ожидала от самого мужика? Когда сама же реально провоцировала его на ненужные последствия. Это не он псих ненормальный, а я.
– Если бы я знал, что тебя так впечатлит моё умение готовить, разбудил бы тебя пораньше, – прокомментировал Уайетт. – Глядишь, тогда бы наше близкое знакомство началось немного иначе.
– Глядишь, и догонять бы не пришлось, угу, – согласилась я с ним по-своему.
Чем и заслужила внимательный долгий взгляд. Но и только. Больше он ничего не сказал. По крайней мере, по этому поводу. Перевёл тему:
– Мама научила меня. Та, что меня вырастила.
– Вырастила? – уцепилась я за его оговорку. – То есть не родная?
Сперва спросила, затем отругала саму себя за бестактность. Особенно, когда в ответ послышалось:
– Да. Мои родные родители погибли, когда мне было пять. Их убили.
Вот же…
Даже со словами так сразу не нашлась. Да и что я сказала бы? Что я не хотела бередить раны, и как мне жаль? Так это и ежу понятно. Расспрашивать подробности тоже неуместно, хоть и любопытно. Вот и решила в итоге ответить на такую откровенность собственной.
– А моя мама умерла при родах, – призналась, делая вид, что очень занята тем, что он сказал, раскладыванием начинки на полученные кругляшки. – Отца я тоже не знала, он бросил её задолго до моего рождения. Я даже не уверена, что ему известно обо мне. Меня воспитывала бабушка. Но и она пару лет назад умерла, после долгой болезни. Так что, окончив школу, я решила, что к чёрту всю эту учёбу в университете, работу в душном офисе, сняла отложенные для меня бабушкой сбережения, купила фотоаппарат, прошла специализированные курсы и отправилась путешествовать по миру. Так и оказалась здесь.
Конец ознакомительного фрагмента.