Сделка
Шрифт:
Я лихорадочно думала о сложностях, которые неминуемо возникнут при осуществлении этой процедуры.
— Почему оглашение завещания произойдет не в поместье лорда Девейна? — спросила я просто для того, чтобы как-то оттянуть время.
— При нынешних обстоятельствах, — терпеливо объяснил граф, — вы, как мне кажется, предпочли бы не возвращаться в Хатфилд. Насколько я понял вашу тетю, вы не были там ни разу со дня замужества.
Да, Хатфилд никогда не был для меня родным домом — просто место, где нам с Деборой выпало жить после смерти родителей. Но клянусь, мне было
Кажется, в конце концов я пришла к определенному решению, а потому сказала преувеличенно спокойным голосом:
— Поскольку я не вижу причины, побудившей лорда Девейна включить моего сына в свое завещание, то не нахожу возможным и нужным присутствовать при его оглашении.
— Не глупите! — неожиданно воскликнул Сэйвил и наклонился в мою сторону, словно не исключал возможности прибегнуть к силовому воздействию. — Мой кузен успел сказать, что оставил вашему сыну немалые деньги. Так отчего же вы не хотите получить их, миссис Сандерс? Насколько я понимаю, вы находитесь в довольно стесненном положении.
Его взгляд скользнул по убогому убранству комнаты, и если он желал оскорбить меня, то достиг этого.
Сжав руки в кулаки, я ответила с удивившей меня свирепостью:
— Мой дом небогат, это верно, но уверяю вас, милорд, мой сын не испытывает нужды ни в чем, что необходимо ребенку в его возрасте!
В слово «милорд» я вложила все презрение, на какое была способна.
Взгляд его янтарных глаз оставался таким же спокойным.
— Поверьте, миссис Сандерс, — миролюбиво сказал он, — я знаю о ваших жизненных обстоятельствах больше, чем вы думаете. В Хатфилде я беседовал с матерью вашего покойного мужа и понял, что он не оставил вам ничего. И своих денег у вас нет.
Я вскинула голову. Он прав, этот красивый надменный человек: после смерти мужа я не получила никакого наследства. Леди Сандерс была решительно против того, чтобы ее младший и любимый сын Томми женился на мне. Она желала, чтобы его супругой стала настоящая леди, к тому же с деньгами. Я не соответствовала ни одному из ее требований. И пускай они обсуждают мои дела хоть с утра до ночи — мне-то что до этого!
Снова уставившись на пламя в камине, я холодно возразила:
— Я не хочу от них никаких денег, милорд. К счастью, сама научилась зарабатывать на жизнь с тех пор, как не стало моего мужа.
После недолгого молчания Сэйвил спросил:
— Могу я узнать, как именно вы зарабатываете на жизнь?
В его тоне, помимо простого любопытства, мне почудились нотки подозрения. Я не сразу сообразила, о чем он мог подумать, а когда поняла, меня охватила дикая ярость, захотелось вскочить со стула и броситься на него с кулаками.
Вместо этого я окинула графа презрительным взглядом и отчеканила:
— Я обучаю верховой езде, милорд. Мои ученики в основном дети новоиспеченных богачей, которые хотят, чтобы их отпрыски были воспитаны не хуже сыновей и дочек аристократов.
На его лице отразилось нескрываемое удивление.
— Так вот почему у вас такая большая
— Не так уж много, — еще не остыв от нахлынувшей злости, ответила я.
Сэйвил недоверчиво оглядел меня, отчего мои щеки снова вспыхнули.
— Вы делаете это сами?
— Да, — процедила я сквозь зубы, — исключительно сама.
Разумеется, я даже не пыталась убедить его в том, что, несмотря на довольно хрупкое телосложение, я вынослива и крепка, как горный пони.
Огонь в камине начал гаснуть, мне пришлось подняться за кочергой и помешать угли. Ох, как хотелось обратить это оружие против человека, нарушившего покой моего дома!
Сэйвил проговорил у меня за спиной:
— Ваш супруг тоже занимался обучением верховой езде?
Я обернулась через плечо — отсвет вновь разгоревшегося пламени упал на его густые волосы — и ответила:
— Мы занимались этим вместе. После смерти Томми мне удалось сохранить учеников.
— Трудно, должно быть?
Я пожала плечами и начала интенсивнее шуровать кочергой.
«Трудно» не совсем то слово, которым можно охарактеризовать мое состояние и положение в первый год после смерти Томми. Если бы не помощь Макинтошей и супругов Ладгейт — местного викария и его жены, не знаю, как бы я выдержала все, что на меня свалилось.
Я прислонила кочергу к стенке камина и, повернувшись к графу Сэйвилу, произнесла медленно и четко, как говорят с иностранцем, плохо знающим язык:
— Я не имею ни малейшего желания, милорд, получить деньги от лорда Девейна, равно как и ехать к вам в Сэйвил-Касл. Что касается обещания, которое вы ему дали, можете считать его выполненным. Вы нашли мальчика по имени Николас. Можете утром уехать отсюда с сознанием выполненного долга.
Граф слушал меня с вежливым вниманием. Когда я закончила, он произнес:
— Позвольте заметить вам, миссис Сандерс, мне совершенно не известно, что именно написано в завещании моего кузена. Я знаю только, что он оставил какую-то сумму мальчику, которого зовут Николас и который, видимо, является вашим сыном. Говорится ли еще что-нибудь об этом ребенке, выяснится лишь после вскрытия завещания.
Прошло какое-то время, пока значение этих слов полностью дошло до меня.
«О Боже! — мысленно воскликнула я в ужасе. — Что, если в завещании Джордж называет Никки своим сыном?»
Я почувствовала, что у меня слабеют ноги, и была вынуждена снова опуститься в кресло. Я молча сидела, стараясь держаться прямо и дышать глубоко и ровно.
«Словно Джордж уже после смерти решил сказать то, о чем страшился говорить, когда был жив», — подумала я с горечью.
— Знает ли вдова Джорджа что-либо о Никки? — напрямик спросила я у моего собеседника.
— Я ничего не говорил ей о последнем желании кузена, — ответил Сэйвил. — Его жене хватило горя и без этого.
— Но если мальчик упомянут в завещании, — сказала я довольно язвительно, — то, несмотря на ваши старания, милорд, тайное неминуемо станет явным. Кроме того, полагаю, деньги, которые Джордж так великодушно завещал моему сыну, по существу, принадлежат его жене.