Сделка
Шрифт:
Два самоубийства за последние несколько недель насторожили всех студентов, поэтому каждый из нас, проходя мимо других людей, пытался понять, не нужна ли кому-нибудь помощь. Мы не на шутку забеспокоились. Этими случаями заинтересовались даже журналисты, слетевшиеся к воротам нашего университета, как стервятники на жертву, и начавшие плодить небылицы. Самое ужасное — они играли на чувствах родных и близких погибших, сочиняя истории, которых никогда не было.
В комнату постучали, и я, оторвавшись от учебника по анатомии, с помощью которого хотела вспомнить
— Открыто!
Настроения учиться не было, но мне приходилось делать это, потому что на следующей неделе пару преподавателей решили устроить нам «зачетики», чтобы проверить уровень наших знаний. Моя худшая идея — поступать на медика, ибо эти люди не живут. Они вообще не знакомы со словом «жизнь». Перестав пялиться на кучу рисунков с телом человека, которые делала еще на первом курсе, я взглянула на человека, что тихонько вошел и закрыл за собой дверь.
— О, Виктор! — удивленно воскликнула я, глядя на него. — Каким ветром занесло сюда?
— А ты не рада, что я пришел? — спросил он, обняв меня сзади и поцеловав в шею.
Я поспешила вырваться из объятий, чувствуя некий дискомфорт.
— Нет, — Виктор прислонился щекой к моей щеке, — почему ты так говоришь?
— Хочу услышать, как ты по мне скучала, — рассмеялся он.
Я замялась, понимая, что совершенно по нему не скучала, ибо в моих мыслях снова крутился Джейми и наша с ним последняя встреча. Да, она была связана с трагедией, но и она же дала нам возможность сломать этот лед в отношениях и открыться друг другу. Черт, я опять иду по накатанной дорожке.
Не придумав ничего лучше, я притянула Виктора для поцелуя, надеясь, что он выбьет эту дурь из его головы, но при этом совершенно не ожидала подобной реакции: он глубоко просунул свой язык мне в рот, принявшись трогать мое тело. Его рука была в опасной близости от моей груди, когда я перехватила ее и прервала поцелуй, резко вскочив со стула. Нужно что-то делать…
— Ты что, нам надо быть осторожнее! — театрально воскликнула я, подходя к двери. — А если сюда кто-нибудь войдет?
— Мы можем запереться, — пожал плечами Виктор и широко улыбнулся.
Логично. А-а-а-а-а, нужно придумать что-то весомое.
— Не можем, — железно сказала я, — иначе Коко не сможет войти, а это и ее комната тоже.
Я открыла дверь, просовывая голову в коридор и надеясь, что она как раз направляется к нам, но там было пусто. Чертыхнувшись, я уже закрывала дверь, когда мой взгляд зацепился за портрет Саманты и сердце в груди ёкнуло. Воспоминания шквалом обрушились на меня, вызывая очередной поток слез. Видит Бог, я рыдаю беспробудно вот уже два дня, совершенно не чувствуя носа, глаз и головы. Виктор вновь приобнял меня сзади, водя рукой вдоль моего бедра, и я, совершенно не настроенная на лобызания, стряхнула с себя Виктора, громко захлопнув дверь.
— Умерла Саманта, мать твою, а ты лезешь ко мне с поцелуями и их продолжением! — Виктор ошарашенно смотрел на меня, из-за чего в груди тут же вспыхнуло чувство вины. Я была резка в своем высказывании, признаю. — Извини, просто тяжелые
Виктор кивнул головой, а затем прошел мимо меня, явно намереваясь покинуть комнату, когда я схватила его за рукав куртки и обняла. Через несколько долгих минут он обнял меня в ответ. Мы простояли так недолго, после чего он сказал:
— Извини. Я совершенно о тебе не подумал.
Ну вот, чувство вины буквально закричало в моей груди. Я кивнула головой и громко выдохнула, вновь ощущая опустошенность.
— Мне нужно свыкнуться с мыслью, что ее больше нет.
— Понимаю, — Виктор положил руку на мою макушку. — Если нужна моя помощь — я всегда рядом.
В дверь постучали, и я, обрадовавшись, что меня лишили этого тягостного диалога, кинула к ней, надеясь, что там будет кто-то, кому очень срочно нужна моя помощь, но за дверью никого не было. Я нахмурилась, а затем заметила внизу корзинку поверх коробки из-под пиццы, и тут же принялась смотреть, что в них: любая пепперони и флешка.
— Странно, — пробормотала я вслух, после чего занесла все в комнату и закрыла дверь.
Виктор внимательно наблюдал за мной, но вопросов не задавал. Оставив пиццу на столе, я достала макбук, вставила флешку, воспроизводя видео под номером 1, и увидела то, что смотрела всю свою жизнь, — мультсериал «Как говорит Джинджер». Там же в папке, где хранились видео, была картинка, на которой были изображены милые кролики и надпись, гласившая следующее: «Детство — лучшая таблетка от всех невзгод. Надеюсь, тебе станет лучше». Запищав от радости, я начала скакать по комнате, после чего набросилась на Виктора.
— Спасибо! — радостно воскликнула, стирая слезу, скатившуюся по щеке. — Ты заботишься обо мне, делаешь все, чтобы я чувствовала себя исключительной…
Виктор захохотал и принялся кружить меня по комнате.
— Был уверен, что тебе мои подарки уже принесли, а оказывается я пришел раньше, — он чмокнул меня в макушку. — В любом случае я надеюсь, что тебе это действительно поможет.
— Спасибо, — с придыханием произнесла я. — Мне уже стало легче.
Поцеловавшись, мы расположились на моей кровати, захватив макбук и пиццу и принялись окунаться в мое детство, что благодаря определенным людям было частично наполнено счастьем и блаженством.
Глава 26
Had to lose my way to know which road to take.
Я должен был сбиться с пути, чтобы
понять, какую дорогу выбрать.
(Imagine Dragons)
Я ничего не чувствую к Виктору. Абсолютно ничего. Словно бревно, которое не способно испытывать что-либо, я смотрела на него каждый день и думала лишь о том, когда же он уйдет. Единственное, что меня останавливало, — это его подарки. Нет, не потому что я меркантильная гадина, которой ничего не нужно, кроме цветов и бриллиантов, а потому что эти знаки внимания, что он оказывал, были очень важны для меня. Человек заботится обо мне, делает все для того, чтобы я чувствовала себя лучше. Как я могу после такого сказать ему, что ничего не испытываю? Эта ситуация меня бесила.