Сдвиг времени по-марсиански (сборник)
Шрифт:
«Я получил, чего хотел! — поздравил он себя. — Теперь надо быть очень осторожным, потому что кое-что я совершенно не хочу менять. Например, я совершенно не хочу отказываться от своего бизнеса с черным рынком, так что не надо мешать Норбу Стайнеру свести счеты с жизнью. То есть, конечно, все это очень прискорбно, но не надо ему препятствовать — пусть все остается так, как есть. То есть как будет», — поправил он себя.
«Главное, нужно сделать два дела. Во-первых, официально закрепить свое право на землю в районе каньона Генри Уоллеса, опередив на несколько недель отца Болена. Пусть старый спекулянт летит сюда с Земли. Глядь — а земля уже куплена. Поездка туда и обратно без всяких результатов. В худшем случае заработает сердечный приступ — похихикал Арни. — Не повезло».
А во-вторых, сам Джек Болен.
«Я с ним разделаюсь, с парнем, которого еще не встретил и который не знает меня, хотя я его уже знаю. Я теперь для Болена — его судьба».
— Доброе утро, мистер Котт. — Арни, раздраженный тем, что помешали его размышлениям, поднял глаза и увидел девушку, которая вошла в комнату и в ожидании замерла у его стола. «Новенькая секретарша, — сообразил он, — за утренними распоряжениями».
— Называй меня Арни, — пробормотал он. — Меня все так называют. Ты разве не знала? Ты что, здесь новенькая?
«Не слишком симпатичная, — подумал он и вернулся к газете. — С другой стороны, полненькая и фигурка хорошая. И под черным шелковым платьем, кажется, ничего нет, — рассматривая ее поверх газеты, решил Арни. — К тому же не замужем». На пальце отсутствовало обручальное кольцо.
— Подойди сюда, — обратился он к ней. — Ты боишься меня, потому что я знаменитый Арни Котт, которому принадлежит весь этот город?
Девушка бочком приблизилась, словно обтекая стол, и ответила хрипловатым голосом:
— Нет, Арни, я не боюсь тебя. — Ее открытый взгляд не свидетельствовал о невинности, напротив, он свидетельствовал о поразительном опыте. Казалось, она чувствовала каждый его каприз, каждое желание, особенно имеющие отношение к ней.
— Давно здесь работаешь?
— Нет, Арни. — Она подвинулась ближе и облокотилась на стол таким образом — он с трудом поверил своим глазам, — что одно ее колено дотянулось до его ноги.
С задумчивым видом секретарша принялась ритмично подталкивать его ногу, отчего Арни почувствовал себя неловко и слабо пробормотал:
— Эй!
— В чем дело? — улыбнулась девушка.
Никогда в жизни он не видел такой улыбки — одновременно холодной и полной страсти, как бы отштампованной машиной, придавшей нужное расположение губам, зубам, языку… И тем не менее ее чувственность волной нахлынула на Арни Котта. Она изливалась на него слащаво-сентиментальным жаром, не дававшим ему отвести от нее глаза. «Главное — этот вибрирующий язык — подумал он. — И кончик у него такой острый, словно заточенный: язык, который может порезать, которому доставляет удовольствие причинять боль чужой живой плоти и заставлять ее молить о милости. Особенно — заставлять молить. И зубы тоже — белые и острые…»
Арни вздрогнул.
— Я тебе не мешаю, Арни? — промурлыкала девушка. Дюйм за дюймом она так продвинулась к нему, что теперь почти вся прильнула к его телу.
«Боже мой, она невыносима», — подумал он.
— Послушай. — В горле у Арни пересохло, и он нервно сглотнул. — Оставь меня в покое и дай дочитать газету. — Схватив «Таймс», он попробовал пропихнуть ее между собой и девушкой. — Ступай!
Ее силуэт слегка качнулся.
— В чем дело, Арни? — зажурчал ее голос.
«Словно скрип металлических жерновов, словно автоматическая запись», — подумал он.
Арни ничего не ответил и принялся читать, вцепившись в газету.
Когда он оторвался от нее, девушка уже ушла. Он был один.
«Я такого не помню, — произнес про себя Арни. — Что это было за создание?»
Машинально он начал читать статью о потерпевшем в открытом космосе катастрофу японском корабле с партией велосипедов. Это рассмешило его, даже несмотря на гибель трехсот пассажиров: он представил себе тысячи велосипедов, которым навсегда суждено вращаться вокруг Солнца, — в этом было что-то невероятно забавное. Конечно, они не помешали бы на Марсе, где полностью отсутствуют источники энергии. При его малой гравитации можно было бы совершенно бесплатно путешествовать на сотни миль.
Дальше он наткнулся на статью о приеме в Белом доме, который был дан в честь… Арни прищурился. Слова начали сливаться, и он с трудом разбирал их смысл. Брак в наборе? О чем тут речь? Он поднес газету к глазам…
Гадл-гадл — было там написано. Полная бессмыслица — одни «гадл-гадл» друг за другом. Боже милостивый! Арни почувствовал отвращение, к горлу подкатила тошнота, язва жгла еще сильнее, чем до завтрака. Он весь напрягся от ярости — наихудшее состояние для язвенного больного, особенно во время приема пищи. «Черт бы побрал эти гадл-гадл! Это же слова Манфреда! Они исказили всю статью».
Он начал просматривать газету дальше, замечая, как все статьи превращаются в бессмыслицу после первых же строк. Раздражение охватывало его все сильнее, пока наконец он не отшвырнул газету.
«Вот что такое шизофреническая речь, — понял Арни. — Индивидуальный язык. Мне это совершенно не нравится! Если ему нравится, пусть сам так разговаривает! Он не имеет права замусоривать мою жизнь своей болтовней. Хотя ведь это он вернул меня сюда, так, может, он считает, что это дает ему право… Мальчик возомнил, что это его мир?»
Эта мысль совершенно не понравилась Арни-лучше бы она никогда не приходила ему в голову.
Он вышел из-за стола, подошел к окну и взглянул вниз на улицы Льюистауна. По ним сновали люди — и с какой скоростью! Машины мелькали туда и обратно, двигаясь неприятными рывками, словно вот-вот должны были столкнуться друг с другом. Здания, как бильярдные шары, твердые и таящие угрозу, топорщились острыми углами. Но как он ни пытался определить, что изменилось в этом мире — а в нем явно что-то изменилось, — понять ему не удавалось. Эту привычную картину он видел изо дня в день. И все же…