Сдвиг времени по-марсиански (сборник)

Дик Филип Киндред

Сначала он думал, что причиной этого является плохое зрение, но потом подумал, что это приоткрывает глубоко скрытую при всех других обстоятельствах глупость. Эта ее манера, да еще походка, обычное выражение лица, будто она знает какую-то только ей известную тайну — все это очень досаждало Фрэнку. Но даже перед разрывом, когда они очень часто ссорились он никогда не видел в ней ничего другого, как только прямого, непосредственного изобретения самого бога, которое попало в его жизнь по причинам, о которых он никогда не узнает. Именно вследствие этого — какой-то

религиозной интуицией, верой в нее — он никак не мог смириться с тем, что потерял ее.

Казалось, что сейчас она где-то совсем рядом, как будто он все еще с ней.

Это ощущение никогда не покидало его.

Особенно сильным оно было, когда он брал в руки Оракул. Сидя на кровати и готовясь выйти на улицу и начать свой день, Фрэнк Фринк размышлял над тем, спрашивает ли кто-нибудь еще совета у оракула в этом огромном городе Сан-Франциско? Все ли получают такое же мрачное предсказание, как и он?

Являются ли складывающиеся в этот момент обстоятельства столь же неблагоприятными, для них, как и для него?

Глава 2

Мистер Нобусуке Тагоми присел, чтобы испросить совета у пророческой пятой книги конфуцианской мудрости оракула, известного много столетий назад под названием «Я-Чинг» или «Книги перемен». В полдень у него возникли какие-то смутные предчувствия, связанные со встречей с мистером Чилданом, которая должна была состояться через два часа.

Несколько комнат, занимаемых Главным представительством в «Ниппон Тайм Билдинг», на двадцатом этаже на Тейлор-стрит, выходили окнами на залив. Через стеклянную стену можно было наблюдать, как суда, проходя под мостом «Золотые ворота», заходят в бухту. Как раз сейчас, возле острова Алькатраз был виден сухогруз, но мистер Тагоми не проявил к нему никакого интереса.

Он подошел к стене, отстегнул шнур и спустил бамбуковые шторы. В главном центральном кабинете стало темнее. Теперь ему не нужно было щуриться от яркого света и мысли становились более ясными.

Он решил, что, видимо, не в его силах угодить своему клиенту. С чем бы не пришел мистер Чилдан, на клиента это не произведет особого впечатления. «Приходится признаться в этом, — сказал он самому себе. — Но мы, по крайней мере, можем сделать так, чтобы не доставить клиенту огорчений. Мы можем сделать так, чтобы он не оскорбился дурным подарком».

Клиент скоро прибудет в аэропорт Сан-Франциско в новой немецкой высотной ракете типа Мессершмидт-ГЕ. Мистеру Тагоми еще ни разу не приходилось летать на таком аппарате. Когда он встретит мистера Бейнеса, он должен придать лицу невозмутимость, какой бы огромной не оказалась эта ракета.

Надо немного попрактиковаться. Он встал перед зеркалом, которое висело на стене кабинета, придал лицу холодный, слегка скучающий вид, и стал внимательно рассматривать свои черты, чтобы они не выдавали его волнения. «Да, они такие шумные, мистер Бейнес, сэр. Совершенно невозможно читать. Но зато весь полет из Стокгольма в Сан-Франциско длится всего сорок пять минут». Тут бы еще вставить словечко о неполадках в машинах немецкого производства. «Я полагаю, вы слышали сообщение радио о катастрофе над Мадагаскаром. должен признать, что тоже самое можно сказать и о старых поршневых самолетах».

Важно избегать разговора о политике, потому что ему ничего неизвестно о взглядах мистера Бейнеса на спорные проблемы современности. Но такой разговор может возникнуть. Мистер Бейнес, будучи шведом, должно бить занимает нейтральную позицию. Однако, он все-таки предпочел Люфтганзу своим авиакомпаниям. «Один щепетильный вопрос. Мистер Бейнес, сэр, говорят, что герр Борман очень сильно болен, что этой осенью на партийном съезде будет избран новый рейхсканцлер. Это слухи. Увы, так много секретности между Тихоокеанией и Рейхом».

Мистер Тагоми достал папку с выдержками из недавней речи мистера Бейнеса, опубликованной в «Нью-Йорк таймс», и стал критически изучать их, низко склонившись из-за не правильной коррекции его контактных линз. В речи говорилось о необходимости еще раз — в девяносто восьмой? — произвести разведку источников воды на Луне. «Мы еще можем разрешить эту надрывающую сердце проблему, — цитировался газетой мистер Бейнес. — Наша ближайшая соседка, и пока что совершенно бесполезная для нас, если сбросить со счетов военные цели». «Стоп, — подумал мистер Тагоми. — Это кажется ключ к мистеру Бейнесу. Так мог выразиться только военный».

Мистер Тагоми мысленно взял это на заметку.

Тронув кнопку интеркома, он сказал:

— Мисс Эфрикян, мне хотелось бы, чтобы вы занесли сюда диктофон, пожалуйста.

Наружная дверь скользнула в сторону и появилась мисс Эфрикян.

Прическа ее была со вкусом украшена голубыми цветами.

Еще бы немного сирени, — заметил мистер Тагоми.

Когда— то на родине, на острове Хоккайдо он был профессиональным цветоводом.

Мисс Эфрикян, высокая, темноволосая армянка любезно склонилась перед шефом.

— Ваш аппарат готов? — спросил мистер Тагоми.

— Да, мистер Тагоми.

Мисс Эфрикян села и приготовила к работе портативный диктофон на батарейках.

Мистер Тагоми начал:

— Я спросил у оракула: «Будет ли встреча с Чилданом полезна для меня?» и получил, к моему собственному страху, зловещую гексаграмму:

«Преимущество величия. Подпорка, удерживающая шатер, оседает. Слишком большой вес в центре, все неуравновешено».

Магнитофон крутился. Мистер Тагоми размышлял. Мисс Эфрикян выжидающе посмотрела на него и выключила запись.

— Пусть на минутку войдет мистер Рамсей, пожалуйста, — сказал мистер Тагоми.

Она поднялась, положила диктофон и застучала каблуками к выходу из кабинета.

Мистер Рамсей появился, держа под мышкой большую папку со счетами и накладными отправленных грузов.

Молодой, улыбающийся, с аккуратно завязанным галстуком-шнурком в стиле Среднего Запада, в клетчатой рубахе и голубых джинсах до пояса, столь ценимых у ревнителей моды, он бодро приветствовал японца:

— Добрый день, мистер Тагоми. Какой прекрасный день, сэр.