Сдвиг
Шрифт:
Медленно с превеликим достоинством мы въехали в квартал. Желтый поселок встретил безмолвием и пустотой. Уж недалеко стало от жилых строений… Холодный пот, онемение лицевых мышц — шок от увиденного. Вдоль дороги примерно на одной высоте на каждом фонарном столбе или удобной ветке трагические висючки, недвижимые тела удавившихся желтых, ого, сколько их тут. Приставные лестницы, табуретки и стулья, столы и тумбочки и всякая всячина под удавившимися говорили о том, что мы наблюдаем редкое социальное явление — бессознательный массовый суицид. Так много мертвых я не видел никогда и нигде, Гимениус не смотрел на меня, он вцепился в руль, будто руль мог ему чем-то помочь. Чуть позже мы оба заплакали, а на столбах адовыми ёлочными игрушками висели мертвые тела желтокожих. Сколько их?! Мы катились по шоссе уже около двух часов и тела не кончались. Казалось, нет ни одного свободного столба или дерева, все было занято страшными висюльками. Полумрак под густыми кронами деревьев
Слезы капали прямо на пол автомобиля, прямо на норковые коврики, которые кое-где уже загрязнились от фиолетовой крови тьмецов. Глядя на коврики из короткого меха норки, мне хотелось выстирать их, заново сделать чистыми и респектабельными, не знаю, что меня подтолкнуло думать о каких-то ковриках, когда вокруг такая грусть на каждом столбе, на каждом дереве, жуть.
Особенно неприятно удивляли места, где асфиксия унесла жизни подростков или людей с маленьким ростом. Тем чтобы добраться до вершины световой мачты или другой перекладины, требовалась изрядная сноровка и смекалка, вход шли все доступные приспособления, нелепые этажерки были сооружены для этого. Вот у мощного дерева справа, табуретка, на табуретке два чемодана, на чемоданах маленькая библиотекарская лесенка, на верхушке лесенки коробки, по-моему, от ботинок — пять коробок, верхняя смята и раздавлена. Выше мертвое тело подростка, который соорудил, целую нелепую кавалькаду из разных предметов, ну чтобы дотянуться до ветки. Высоким, безусловно, было намного проще уходить из жизни, им, было, достаточно, одного стула или небольшой лестницы, а в некоторых случаях и вовсе обходиться без подставок.
Количество тел постепенно редело, и когда мы вкатили в сам поселок с красивыми эко домами, желтых висельников не стало. Уже около трех с половиной часов мы с Гимениусом не проронили ни слова, ни полслова. Просто молчали, да временами роняли на пол скудные мужские слезы, глаза-то уже выплакались совершенно и были красными с паутинкой прожилок. Мы остановились посреди площади. Когда вышли из авто я заметил, что Гимениус захватил с собой топор с длинным древком, и небольшую коробку с хирургическим инструментом. Гимениус явно не договаривает, он что-то задумал, но что, зачем топор и хирургическая коробка. В городе нашей целью была питьевая вода и топливо для писательского лимузина. Я пытался было выспросить у Гимениуса куда мы направляемся, но тот лишь отнекивался.
Ту-ту-ту — услышали невдалеке позывные поезда, правда звук был каким-то потешным и не настоящим, а вернее игрушечным, мы завернули за ближайшее здание и увидели миниатюрную железную дорогу, типа детского аттракциона. Дорога была по кругу, вокруг поросшие, уже знакомым по городским зданиям, сиреневым мхом громоздились разные увеселительные механизмы и сооружения, детское чертово колесо, классическая ромашка, чайные чашки-кабинки на вращающихся буграх, карусель с лошадками вперемешку с мини-машинками и мотоциклетками. Аттракционы были безвозвратно испорченны, поржавели, покрылись мерзким неприятным мхом и посреди всего этого уже бесполезного хлама новенькая железная дорога сверкающая, хромированная и действующая. По кругу на приличной скорости носился небольшой состав, приглядевшись к головному вагону, я увидел, что там находился небольшой желтец, это он время от времени тянул за сигнальный провод и производил потешный и неуместный при данных обстоятельствах — звук ту-ту-ту. Теперь мне стало понятно, для чего Гимениус взял топор праведной злобы. Поезд был автономным и при всех кажущейся мелкости тяжелым, остановить такую махину можно было, только преградив ему путь чем-нибудь громоздким. Гимениус присмотрел большое дерево у путей, и ничего не говоря начал рубить его у основания, временами я помогал ему. Через некоторое время нам удалось повалить дерево прямо на пути, поезд налетел на массивный ствол и, сойдя с рельс, остановился, Гимениус не мешкая, подбежал к паровозику и стал вытаскивать из слегка покореженного от падения состава — мальчика желтеца.
— Я ждал вас господин Гимениус, сказал превознемогая боль мальчик — я умираю, моя история прочитана мастер возьмите их, возьмите мои Glandula predictive (предсказательные железы — латынь) и отправляйтесь туда на фабрику одноруких автоматов. Там все и узнае….
Мальчик так и не закончил последнюю фразу, голова его безвольно откинулась, а из гортани обильно пролилась желтая мутноватая кровь, и малый испустил дух. И мне, наконец, стало ясно к чему та хирургическая коробка на поясе у Гимениуса. Прежде чем начать операцию по извлечению органов Гимениус, с почестями провел обряд отпевания усопшего желтеца. Он достал из пестика на плаще небольшую буквенную солонку и, откупорив её, несколькими перекрещивающимися движениями обсыпал отходящего в пустоту подростка микроскопической латиницей (Окропил латиницей в звездный путь, провожая дух — по Гамильтону). Несколько раз Гимениус наклонялся к мальчику и вероятно шептал ему
Гимениус уселся на землю, и необычно сомкнув ладони домиком, поднял закрытые глаза к небу, ритмично покачиваясь, он едва слышно все нашептывал какие-то фразы, очень неразборчиво.
— Звучит православная невнятная молитва — подсказал возникший во мне Тим Род. А что такое православная молитва? — спросил я в свою очередь Тима, — молитва это компиляция из слов и букв в которой нет традиционного волшебства лингвистики, ну кроме тривиального содержания. А разве такое бывает? — поинтересовался я у своего не по годам разумного внутреннего человечка — бывает, не бывает кое-где и сейчас так. Не верю, — сказал я — слова не могут быть мертвыми и бесполезными. — Твое право. Православные молитвы тем и примечательны, что буквы слова и тексты их бесполезны и бездейственны — обиженно буркнул Тим и смылся в глубинах бессознательного, он знал там я не смогу его достать.
Закончив тирады, бесполезных православных фраз Гимениус по деловому открыл коробку и достал скальпель, обернувшись ко мне, он простодушно сказал, — лучше не смотри. Я отвернулся, но не до конца и все-таки чуточку видел ну боковым зрением. Гимениус быстрыми точными движениями в два счета отсек голову умершему маленькому желтецу. Когда он отделил голову, воздух из тела еще не остывшего мальчика вырвался наружу клокочущим шипением, и казалось, что тот хрипит и дышит. Желтец был мертв это бесспорно, но все равно было жутко. Гимениус весь запачканный желтой кровью взял голову мальчика в руки и положил к себе на колени. Кровь стыла в моих венах от этой жуткой картины. Гимениус же был спокоен и хладнокровен, как маг. Специальными трепанами из своей коробки он размохрил остатки шеи, мастерски подцепил и вытянул на свет две длинных железы, которые из шеи уходили в череп умершего. Осторожно уложил добытые органы в упаковочный целлулоид, и обмотал получившиеся сардельки в фельдшерскую фольгу. И мы побежали к зданию по производству предсказательных автоматов. Все время пока продолжалась эта беготня, я чувствовал себя каким-то лишним, правда интуиция подсказывала мне, что сто очков я еще сыграю во всем этом странном представлении свою роль, стоит только запастись терпением.
Ангар был наполнен до самого верха высокотехнологичными однорукими предсказателями, желтые производили эти автоматы с незапамятных времен, торгуя по всему миру предсказательными машинами. Чуть побродив по зданию, Гимениус выискал подходящий по его мнению агрегат и открутил на нем заднюю стенку, он вынул из грудного кармана кевларового плаща предсказательные железы мальчика, закрепил концы и натянул предсказательную ткань желез на прямоугольную рамку. Парус с предсказательными железами он погрузил внутрь механизма. Захлопнул крышку и щелкнув тумблером активировал машину. Мне он указал на изогнутую ручку типа заводилки для механической игрушки, я навалился на тугую ручку генератора, наполняя аппарат вращательной энергией. Ящик задумчиво перерабатывал кинетическую силу в электрический заряд.
Минут через пять моих стараний над ручкой динамомашины аппарат заурчал, быррр-брынь-брыы-рры-ры-ры-ры-ры-ры задрожал корпус предсказательной машины, запищали датчики он-лайн опознавания, измерительные тактические приборы зашевелили стрелками, секундомер застрекотал обратный отсчет времени. Как объяснил Гимениус, наша закладка желез мальчика была преждевременной и не правильной. Мы не обработали должным образом органы, не провели солевую пропитку, и обработку антибактерицидным раствором, не было и очистки, и просушки, и соответственно железы не законсервированы должным образом посему их хватит ненадолго всего на один два вопроса, далее скоротекущее разложение живой ткани закончит всякое КПД этих катализаторов предсказаний. На правильную подготовку сырья понадобилось бы не менее двух дней и не факт, что нам удалось бы полностью повторить всю сложную процедуру консервирования предсказательных органов. По этим причинам мы загрузили в агрегат сырые железы.
Правой рукой Гимениус взялся за рычаг предсказаний, другой рукой напечатал на клавиатуре всего три слова, Анклава, Ругомир и Лоянел, мне стало ясно и оставшееся, что я не знал, Гимениус хотел заполучить справку о судьбе своей жены и деток. Он резко дернул за рычаг, и барабаны предсказательной машины закрутились. Вязко струилось время. Результат предсказания я не видел, что там выпало на барабанах, видел только Гимениус. Истошный «ох» Гимениуса и автор, сраженный невидимым оружием, упал в беспамятстве. Опустим ту часть истории, где мне пришлось искать бечевку, и, найдя подходящие лианы привязать мастера слова к себе на спину, а затем волоком, волоком тащить писателя к месту нашей дислокации. Оставив пострадавшую от потрясению душу на заднем сидении Субару я отправился на поиски воды нам бы сейчас не помешала проточная чистая вода, наши запасы иссякли, еще на въезде в квартал желтых.