Сеанс гипноза
Шрифт:
Петр вошел в дом, за ним его потешка – арап с графитовой доской, на которой Абрам записывал важные мысли, приходившие внезапно на ум государю. Встретил царя вице-канцлер по всем правилам: стол заставлен яствами, на подходе уж и лапша куриная, и пироги, золотую чарку водки лично поднес. Царь выпил, крякнул и приказал:
– Баб зови пить за мое здоровье.
Слово государя – закон, а он всегда баб требовал за стол, так что хошь не хошь – а сажай. Вскоре на одной половине стола сидели мужчины, а на другой – женщины. Абрам откровенно скучал, не любя пьяные разгулы государя, который, напившись, а делал он это часто, становился невменяемым.
– Пейте! – то и дело повторял Петр.
И
– А кто та черноокая красавица? – спросил Петр Шафирова. – Почему не пьет?
– То дочь моя, государь.
– Позвать!
Юная Шафирова подошла к государю, присела, не смея поднять глаз на Петра. Тот налил водки добрую чарку, протянул девушке:
– Пей!
– Благодарю, государь, – ответила она, – я не пью.
Абрам со страхом и любопытством изучал девушку, посмевшую отказать Петру. Что-то будет!.. Царь наградил ее пощечинами:
– Скверное еврейское отродье, я научу тебя слушаться!
На щеках девушки алели пятерни, а в глазах дрожали слезы. Она выпила, присела в извиняющемся поклоне и отошла к окну. О, эти черные глаза! Они живо напомнили Абраму сестру Латану. Арапчонок подошел к Шафировой, погладил по руке девушку, та повернула к нему лицо в дорожках из слез и тихо прошептала:
– Мы всегда будем чужими, Абрахам.
Эти слова задержались в его памяти на всю жизнь.
Петр пил еще долго. Абраму страшно хотелось спать, а царь и не думал ехать домой. Дочь Шафирова сидела скромно в углу, Абрам положил голову ей на колени и дремал. Но вот с удивлением заметил, что царя не стало в трапезной. Уехал, забыв Абрама? Мальчик помчался искать господина. Перебегая с лестницы на лестницу, он уловил ухом глухой голос Петра. Абрам – туда, в закуток под лестницей. Да так и замер в недоумении. Девка в холопском платье сидела у государя на бедрах, бесстыдно выставив ноги, да еще повизгивала:
– Да что же это, Петр Алексеевич… Неужто можно обидеть девушку? Пустите…
– Я тебе колечко подарю, дура, – шептал в запале Петр.
Абрам выпятил нижнюю губу, а плечи поднял к ушам, не понимая происходящего. Петр припер девку к стене и толкал задом, зачем-то кусал ее. Вдруг царь повернул к нему лицо и грозно свел брови:
– Пошел вон, сукин сын!
Абрам поплелся восвояси с выпяченной губой, пожимая плечами…
Наконец хлынул дождь. Сразу же запахло свежестью, стало легче дышать. Пар костей не ломит? Еще как ломит. Артур несся по трассе, изредка поглядывая на Дашку. Она спала беспокойно…
Артуру везло во всех отношениях: замечательные любящие родители, еще один отец за океаном в стране мечты, ко всем прочим везениям – он спец высшего класса, пред которым благоговеют, по мнению многих – внешне красив, если относиться к цвету кожи нейтрально; несмотря на тяжелое финансовое положение большинства, он имеет деньги. А не сложилось пресловутое счастье. Один приятель-москвич, тоже хирург, на сию тему высказался однозначно:
– Любовь-морковь?.. Смешно, честное слово. Для меня больше смысла имеет «морковь» – утоляет голод и содержит каротин. Первое же слово – лишь абстрактный смысл и никакой пользы, напротив, истощает нервную систему, которой и без того достается. Элементарный инстинкт размножения гомо сапиенсы называют любовью. Но когда они кончают жизнь самоубийством из-за так называемой любви, я вижу в них лишь недоразвитость. Стоит ли бесценную жизнь подчинять слову? И это в наше время? Глупо. В мире, помимо любви, много занимательного. От меня требовалось размножиться – я размножился, а совокупляться можно без душевных
Артур тогда пожал плечами, мол, как знаешь. Ну, у них там, в Москве, выработан собственный иммунитет против всяческого рода вирусов типа совесть, любовь, порядочность. Нам до них далеко, хотя многим и в провинции с успехом удается избавиться от «лишних» качеств в характере. А пока Артур придерживается иного мнения, правда, насчет секса…
Где-то в классах девятом-десятом на Артура пошла мода. Девчонки с ума сходили, строчили записочки, телефон разрывался от звонков. Отец, наблюдавший за ошалелыми девчонками, четко обрисовал разницу между влечением в постпереходном возрасте и любовью. Кстати, сокровенным Артур делился с отцом, впрочем, так и должно быть. Первый сексуальный опыт, скрыв даже от отца, приобрел с полувдовствующей соседкой старше его лет на пятнадцать, ее муж пропадал по полгода в каких-то командировках. В те времена по телику шли лишь пуританские фильмы и в литературе скромно опускались скользкие эпизоды, так что поднабраться опыта было негде, несмотря на научные труды Фрейда и его последователей, которые все же имелись в домашней библиотеке. Естественно, с друзьями Артур часто говорил на волнующую тему, но и это все ограничивалось теорией и мечтами…
Однажды под вечер соседка Рая попросила Артура помочь вбить в стену гвозди. Вбил. И получил столбняк от прижатого к нему женского тела. Поцелуи с привкусом вина и сигарет показались отвратительными. Но при виде обнаженной груди и оголенных ног, он возбудился чрезвычайно, не представляя, что с «энтим» делать. Конечности одеревенели, лоб покрылся испариной. Рае же было глубоко безразлично, обладал ли юный любовник опытом – она управляла его руками, отдавала команды. Первую позицию изучил «сидя в кресле трупом». Зато Рая, освободив от одежды нужный предмет, издала вопль ведьмы на помеле во время полета. Вскочив на Артура, она прыгала и визжала, а его сковал ужас: на вопли сбегутся соседи, взломают двери, а тут порнография в лучшем виде. Ничего подобного не случилось, но Артур долго не мог прийти к желанному результату, вымотал гостеприимную хозяйку до изнеможения.
Домой он приплелся обессиленный, с неприятными ощущениями гадливости, дав себе слово, что больше никогда этого не повторится. Данного слова хватило на полторы недели. По ночам преследовали обнаженные части женского тела, а по утрам, покрытый липким потом, бежал в туалет. Хотелось, хотелось всегда и везде. Ровно через полторы недели он прятался в кустах, карауля Раю с работы. Артур прождал ее часа три, а около восьми вечера появилась и она, постукивая каблуками и покачивая широкими бедрами с застарелым целлюлитом. Едва открыв двери квартиры, она под сильным натиском очутилась в комнате, затем на диване. Артур яростно срывал с нее вещи, не заботясь о сохранности. Налетчик уже имел представление о сексе, навалился на предмет вожделения и старательно ерзал.
В тот день он впервые спал вне дома, а рядом с бабищей под вывеской «Рая». Стоило во сне нащупать ее мягкую грудь, он тут же вскарабкивался на спящую женщину и работал, работал со всем остервенением юности. Но Рая оказалась еще и умной женщиной, укротившей необузданный африканский темперамент Артура. Понимая, что их отношения нельзя назвать романом, она решила из них выжать максимум удовольствия, а потому настойчиво учила юношу обращению с женщиной и разнообразным тонкостям секса. Первое – попросила предупреждать о визитах, а не набрасываться, как голодный волк на кусок мяса. Она шла навстречу и во времена приездов мужа, правда, тогда приходилось довольствоваться травой в парках и подъездами в чужих домах.