Сеанс мужского стриптиза
Шрифт:
– Ищите! Ловите! Держите! Хватайте!
Ночью Паша из скромности разбил палатку в самом дальнем углу двора, в огороде, и теперь оказался прямо за спиной у Федора. Вдобавок все, кто был во дворе, дружно развернулись к голосящему Паше, а легкий на подъем Зяма даже спрыгнул с гамака и сделал в сторону заламывающего руки натуралиста пару длинных шагов. Больше просто не успел: вспугнутый Федор вспорхнул с капустной грядки, как лесная куропатка!
Сидя в капусте, он высмотрел наконец потерянную лазейку к заборе, но медлил бежать, еще надеясь, что беспокойные местные жители вернутся под крышу дома своего и предоставят незваному гостю возможность удалиться тихо, по-английски. Однако после выхода колченогой красотки-королевны стало ясно, что скрыть в тайне пребывание во дворе чужака не удастся – Федю с головой выдавала оставленная на крылечке обувь. А Пашины невнятные призывы искать, ловить, держать и хватать, по мнению Федора, говорили о том, что на незваного гостя объявлена облава.
Теперь ему было уже не до башмаков, он был готов спасаться бегством босиком и не задержался с первым лихим прыжком в сторону спасительной дырки в заборе.
Конечно, Федор не мог знать, что капустная плантация разбита в опасной близости от засыпанной выгребной ямы, и без всякой опаски прыгнул на прочный с виду холмик. Он ожидал болезненного удара по пяткам и приготовился ощутить босыми – в одних тонких носках – ступнями жесткую шерсть колючей травы, но в момент приземления твердая почва предательски ушла из-под ног. А еще через мгновение Федя понял, что бабушка была права: все грешники попадают в ад, где гадко, страшно и ужасно воняет!
Глава 10
Выспаться не дали. Сначала мне почудилось, что кто-то бродит рядом с постелью, потом за стеной завозились неугомонные предки, потом кто-то топал, звенел посудой, раз за разом хлопала тяжелая дверь…
– Ох, как же вы все мне надоели! – простонала я, с трудом оторвав гудящую голову от подушки.
На это хамское заявление никто не ответил. Я спустила ноги на пол, чудом промахнулась мимо ощерившейся мышеловки, встала и потянулась.
За окном было утро, розовое, как помидоры, салат из которых мы ели позапрошлой ночью. Я вспомнила мясистые томаты, залитые душистым подсолнечным маслом, и рот наполнился слюной. Сочных спелых помидорчиков захотелось просто до смерти!
Я самый обычный человек. Более того, я слабая женщина! Сопротивляться своим желаниям я не умею, хотя иной раз честно пытаюсь – когда эти желания неисполнимы или идут вразрез с законом, моралью и нравственностью (бывает и такое!). Желание впиться зубами в розовый помидорный бочок было вполне невинным, и я не видела причин отказывать себе в такой малости. Почему бы мне не наведаться в огород? Может, зоркий оператор Саша высмотрел не все помидоры и на кустах еще остались аппетитные плоды?
Не откладывая дела в долгий ящик, я зябко закуталась в махровое покрывало, открыла дверь и, путаясь в полах своего одеяния, шагнула во двор, но на пороге запнулась о чьи-то крупноразмерные туфли и очень больно ушибла большой палец на правой ноге. После этого помидорчиков мне чудесным образом расхотелось, зато возникло горячее желание выяснить, какая зараза подбросила мне под дверь длинноносые башмаки Маленького Мука, и надавать затейнику по мягкому месту чем-нибудь тяжелым. Например, теми же башмаками.
Я нагнулась, подхватила с пола пару черных, как тараканы, кожаных башмаков и взвесила в руках. Да, вполне сойдут за орудие возмездия!
Я уже приготовилась огласить окрестности гневным криком со словами: «Какая зараза бросила тут свои лапти?!» – и метнуть упомянутую обувку на голос того, кто отзовется, но меня опередили. Из-под яблонь, где гигантской паутиной раскинулся гамак, послышалось невнятное, но отчетливо недовольное восклицание Зямы, в ответ на которое раздался бешеный крик Поля.
– Держи-хватай! – орал юноша.
Поскольку я уже успела схватить и теперь крепко держала в руках бесхозные башмаки, катапультироваться с крыльца в неизвестном направлении я не стала. Зато на Пашкины крики отреагировал кто-то другой. Ох, как бурно отреагировал!
Все случилось на моих глазах.
Сначала вспучилась и прорвалась палатка, притулившаяся к забору, как древесный гриб к дубовому пню. Оттуда на четвереньках полез Поль, которого мы уже начали по-свойски называть Пашкой, – лохматый, с бешеными глазами и широко раскрытым ртом, образующим подобие раструба пионерского горна. Из воронки несся такой крик – куда там всем трубам симфонического оркестра, вместе взятым!
Наверное, выброс из Пашкиного организма трубного вопля сопровождался мощной звуковой волной, потому что буквально в метре от ревуна произошел всплеск: снизу вверх, словно подброшенное пружиной, взлетело крупное тело, окрашенное под пингвина: белое брюхо, черный фрак. Вернее, не фрак, а целый плащ! Когда фигура в верхней точке своего полета широко раскинула крылья, стал виден алый шелковый подбой, поразительно точно гармонирующий с богатой цветовой гаммой рассвета.
– Мама! – вскрикнула мамуля, бессовестно перехватив у меня реплику.
– Бэтмен! – возразил Зяма.
Белобрюхий Бэтмен прыгнул на туалетный холм, и земля с треском разверзлась под его ногами. Обострившимся от волнения зрением я успела заметить, что эти ноги были босыми.
– Странно, – глупо пробормотала я, – а вот киношный Бэтмен всегда летал в ботинках!
Почему-то в тот момент меня больше всего заинтересовал именно этот казус. Зачем предполагаемый Бэтмен разулся? Сбросил обувь (я вновь ощутила тяжесть подобранных на пороге чужих башмаков!), как балласт? Чтобы легче леталось? Или из санитарно-гигиенических соображений, чтобы не наследить во дворе?
Естественный вопрос, какого черта босоногий летун вообще порхает на нашем огороде, почему-то вовсе не пришел мне в голову!
Туалетная могилка с готовностью приняла павшего Икара, с шорохом и бульканьем осыпались в разверзшуюся яму комья земли, и на один короткий миг стало оглушительно тихо. По-моему, даже птички заткнулись! Наверное, в ужасе закрылись крыльями. Пауза длилась одну секунду, но Зяма умудрился ляпнуть точно в нее:
– Вот дерьмо!
Это были золотые слова! Чего-чего, а дерьма в старой выгребной яме, в самом деле, было немало. Это стало очевидно, когда бескрылый летун в обвисшем плаще выкарабкался на твердую почву. Тишины уже как не бывало, черное вонючее чудище яростно, со всхлипами, материлось и при этом целенаправленно перло к пролому в заборе. Когда мерзкое создание пробегало мимо кухни, я вжалась в стенку и задержала дыхание. Амбре от него шло непередаваемое!
Скрипнула доска, вонючий Бэтмен выбрался за забор, матерные проклятья затихли в отдалении, и только тогда я снова начала дышать. Одновременно ожили все остальные.
– А что это было-то? – осторожно спросил Пашка, которого явление Бэтмена народу привело в чувство – он перестал реветь, как клаксон «КамАЗа», и перешел из четвероногого состояния в двуногое прямоходящее.
– Это был уличный сортир, – любезно пояснила я, думая, что Пашка спрашивает про яму.
– Нет, это? – Поль замахал руками, как лебедь в балете Чайковского.