Себ
Шрифт:
– Как там, Джулия?
– Имя девушки заставило сердце юноши сжаться.
– Думаю, у нее все в порядке. Она смелая, и как мне кажется, довольно сообразительная.
– Успокоил Орлик Себастиена, будучи совершенно не уверенным в своих словах.
– Резкая она, может не сразу остановиться. С одной стороны мне это нравится, а с другой - может не понравиться дуче.
– Не думай о плохом, мысли имеют свойство сбываться. С ней все нормально. Скоро встретитесь, и на ушко расскажете друг другу о своих страхах.
О том, что лагерь близко стало понятно, по тому, как часто стали попадаться пьяные служители закона. Они на полном серьезе, совершенно не понимая кого видят перед собой, пытались выхватить саблю или мушкет, и ринуться в бой. С трудом поняв, что перед ними свои, пускались в совершенно противоположные чувства. Они лезли обниматься, петь песни, и славить всех подряд, кто хоть каким-то образом отправил их на эту 'военную' операцию.
В самом лагере до их трезвого отряда никому не было дела. Рамирес спрыгнул с лошади и зашел в шатер. Он отсутствовал в нем пару минут и вышел оттуда злой как черт.
– Я вообще не понимаю, что мы здесь делаем? Дон Карлос до того пьян, что так и не признал меня. Десять раз спрашивал меня об одном и том же, но мне кажется, он так ничего и не запомнил.
– Рамирес на мгновение задумался.
– Сутки увольнения всем, но далеко не разъезжаться.
Орлик и Себастиен облегченно вздохнули. Это прекрасно согласовывалось с планами Орлика. Отобедав в походной столовой тем, что пронырливым поварам не захотелось украсть, мужчины оседлали лошадей и не торопясь поехали по дороге, ведущей в сторону города.
– Орлик, расскажи мне еще, что-нибудь о своем мире.
– Попросил Себастиен, с юношеской жадностью впитывающий любую интересную информацию.
– Боюсь, что тебе будет трудно понять все отличие между нашими мирами, они как будто антиподы друг друга. Ваш мир красивый и чистый, по большей части. Я еще не бывал в тех краях, где добывают руду, но то, что я видел, создало у меня мнение. У нас же, одни заводы, воздух пропах сажей и прочими дымами производств. Наш мир - промышленный, мы производим из того, что добывают у вас. У нас много машин, большие города с высокими домами.
– Как я хотел бы на это взглянуть.
– Себастиен сказал это с мечтательной интонацией.
– Напротив вашего мира, наш кажется серым и мрачным. Кажущиеся блага цивилизации, которые есть у нас, и которых вы лишены, на самом деле сковывают нас. Система образования и трудоустройства не оставляет нам никаких вариантов для принятия собственных решений. Художник в душе все равно пойдет на завод и будет крутить гайки. Если он не будет работать, его накажут, как и семью.
– Меня это не пугает, я все равно хочу в твой мир.
– Я тебя понимаю, тебе хочется радиоприемник, а мне палатку в лесу поставить. У нас, кстати, лесов нет. Есть небольшие парки и все. Кислород производят водоросли. Я забыл тебе сказать, что наш мир - это остров, окруженный водой. Так же как и ваш 'бублик' поделенный на четверти, между которыми нет прохода. Для каждой четверти определена своя специфика производства, и между нами происходит обмен полуфабрикатами, заготовками или конечной продукцией. Все происходит у нас по одному и тому же принципу, установленному кем-то очень давно.
– А кем ты работал в своем мире?
– В начале, я работал на заводе, крутил, паял, делал то же, что и все, пока не попал на закрытое собрание одной организации, у которой были ответы на многие вопросы. Тогда я стал членом этой организации, и благодаря им, я устроился в полицейский отряд, выучился на пилота вертолета. У нас были грандиозные планы по смене существующего порядка. Мы знали, что мир не такой, каким мы его видим, и что положение людей живущих в нем гораздо хуже, чем было до того момента, когда корпорации устроили разделение планеты на маленькие закрытые 'пузырьковые' миры. Сил у нас еще не достаточно, большинство людей живут, как привыкли и им лень что-то менять. Нашлись и те, кто проговорился. Чтобы не подвести под удар всю организацию, мне пришлось взять все на тебя. Я устроил стрельбу и попытался сбежать. Мне удалось, поэтому я опасен для нынешней власти, и они не остановятся, пока не найдут меня.
– Дааа.
– Протянул Себастиен.
– Все так сложно. А почему они не пришлют сюда своих людей, на вертолетах?
– А ты думаешь, для чего существует закон запрещающий кому бы то ни было переходить из мира в мир?
– Спросил Орлик и сам ответил.
– Потому что у людей сразу появятся неудобные вопросы. Люди должны верить, в то, что им говорят. Хочу тебе сказать, что границы на Земле были всегда, и выполняли они схожие функции. Люди часто воевали друг с другом, только потому, что внутри каждого мира, существовали свои цели и идеалы, различные с соседями.
– А может, ну его, этот возврат к прежнему.
– Нельзя, на лицо регресс цивилизации. Мы не производим ничего нового, даже наоборот, только упрощаем и отказываемся от чего-нибудь сложного. Я уже не уверен, что кто-то из самого верхнего мира, Гонолулу, понимает принцип работы генераторов поля.
Себастиен задумался, нахмурив брови.
– Хочу тебя успокоить, перед тем, как свернуть нашу планету в миры, на ней не было государств и границ. Сами войны были невозможны, по причине того, что люди селились, где им нравилось, а войны всегда начинались по географическому принципу. Уверен, когда остановятся генераторы, мы с удивлением обнаружим, что живет друг с другом не по соседству, а совсем в разных уголках нашей огромной планеты. А четверти, не что иное как куски огромного пирога.
– Звучит невероятно. Хотелось бы посмотреть на это своими глазами.
– Какие твои годы, Себ, обязательно посмотришь!
– Орлик по-товарищески хлопнул юношу по спине.
Они ехали еще не меньше двух часов. Оба молчали. Себастиен представлял в своем воображении, как будет выглядеть планета без 'пузырьковых' миров. Орлик задумался о тех делах, которые еще предстояло сделать.
Справа, из-за холма раздался звук выстрела, затем еще один. Вскоре оттуда выскочил всадник и понесся, прямо по стерне сжатого поля. Через мгновение показались трое преследователей.