Седьмая свеча
Шрифт:
Когда уже тронулась, пожалела, что села за руль. Головная боль усилилась, тошнота то и дело подкатывала к горлу, резь в глазах вызвала слезы, и все виделось словно в тумане, мелькали неясные образы.
Был час пик: перегруженные автотранспортом дороги, матерящиеся и ни за что не уступающие дорогу водители, ловкачи, пытающиеся протиснуться в самых невероятных местах, издерганные регулировщики на перекрестках, всегда правые пешеходы, снующие через улицу, где вздумается.
За Бессарабской площадью, когда выехала на бульвар Леси Украинки, стало немного веселее, машин здесь было меньше, появилось ощущение, что и в самом деле едешь, а не дергаешься, плетясь в бесконечном потоке. Утром прошел мокрый снег, превратившийся
Дорога все время шла на подъем. Ольга, заметив мигающий зеленый светофор метрах в ста впереди, на перекрестке с улицей Щорса, утопила педаль газа, пытаясь проскочить до того, как загорится красный свет. В то время как она уже въезжала на перекресток, ей перегородил дорогу микроавтобус, вывернувший слева, тоже, видно, очень спешащий проскочить на упреждающий сигнал светофора. Ольга резко нажала на тормоз и вывернула руль вправо, обходя микроавтобус спереди. На мокром асфальте ее занесло, развернуло и бросило на осветительный бетонный столб, стоящий на углу тротуара. Страшный удар пришелся на водительскую дверцу. Тысячи звезд вспыхнули у нее перед глазами, она еще слышала, как разлетелось лобовое стекло и рвался металл. Боли она не почувствовала, только словно услышала, как кто-то с ней вдалеке разговаривает. «Я нахожусь здесь, а разговариваю где-то далеко», — удивилась она, и все померкло.
Глава 41
Зима была исключительно теплой, и надежды на то, что к Новому году выпадет снег, не оставалось никаких. Телевидение, газеты, журналы были полны ностальгии по уходящему столетию, тысячелетию и, как обычно, радужных надежд на будущее, заставив все население включить в свой словарный запас диковинное слово — миллениум. Правда, иногда проскальзывали пророчества отдельных чудаков об ожидаемых природных катаклизмах, катастрофах, общественных потрясениях, войнах на рубеже эпох, но в это большинство людей не хотели верить. Во все времена существовали те, кто боится грядущих времен, и те, кто надеется на них, хотя истина всегда находится посредине. Смена эпох и невидимо связанные с ней политические потрясения низвергали одних с гранитных пьедесталов, а другие получали возможность из ветхих хижин перебраться во дворцы.
Изучая спецкурс по истории философии, Галя с удивлением узнала, что еще древние греки три тысячи лет тому назад предсказали ход и формы общественного развития, которые менялись с неумолимой последовательностью на протяжении всей истории человечества: тирания — демократия — олигархия — тирания, и для простого человека особой разницы между ними не было. Даже при тирании существовала в видоизмененной форме демократия и были установлены определенные рамки, ограничивающие власть тирана, границы, которые без ущерба для своей жизни он не мог переступить, а при демократии (власть народа, большинства) фактически власть и свободы принадлежат меньшинству, и нередко в это время играет главенствующую роль отдельная личность, строя демократию по своему разумению; развитие же олигархии ввиду множества неудовлетворенных, все растущих потребностей в итоге создает почву для возникновения тирании, и круг замыкается. Поэтому она сделала для себя вывод, что важна не столько форма общества, сколько то, что она может дать для ее рядового члена, ибо нерядовые сами возьмут.
Это была ее последняя поездка к Глебу, точнее, она приехала за ним. Ее свидетельские показания сыграли свою роль при повторном расследовании, активная работа адвоката ускорила рассмотрение апелляции, и Глеба оправдали. Сегодня она в последний раз приехала в этот городок горняков и химиков на Луганщине, где снег зимой серо-буро-малинового цвета, а ночное небо разноцветное, что не имеет никакого отношения к радуге — это результат жизнедеятельности химического комбината.
«Радуга, спектр света, имеет свою формулу, зашифрованную в присказке, известной еще по школе: каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Гамма из семи цветов, — неожиданно подумала она. — Каждый охотник желает знать, является ли он охотником или же он, возможно, уже дичь».
«Галина» в переводе с испанского означает «курица». Ей больше нравился древнегреческий перевод имени Галина — тишина, спокойствие. Спокойствие, которое в любой момент может обернуться смертью того, кто на него посягнул. Мертвая тишина. Галина — курица, дичь — это не она! Она теперь умела постоять за себя, и дичью она себя не ощущала.
«Уродина, образина, пошла вон!» Гневные слова Мани ее уже не так трогали, как в тот далекий день. Сейчас они мертвы для нее, как мертва и сама Маня.
Она вошла тогда в дом вслед за братом и увидела лежащего на полу в луже крови Глеба. Василий пинал неподвижное тело, а Маня вцепилась ему в волосы, пытаясь оттащить от Глеба. Вмешательство Гали успокоило Василия и привело его в чувство. Он очень любил сестру, как и она его. Он послушно покинул дом Мани.
Тогда, не разобравшись в возникшей ситуации, она совершила ошибку. Она знала, что Василий с Маней то сходились, то расходились. Поэтому посчитала, что из-за ревности он избил Глеба, не предполагая, что за спиной Василия маячит силуэт Ольги и он мстит мужчине, который владеет его возлюбленной.
Галя тогда сказала Мане, что она себя неправильно ведет, спит с кем попало, а Василий, ее брат, страдает из-за нее. Вот если бы она себя нормально вела, то Василий, может быть, на ней бы женился.
От этих слов Маня пришла в ярость. Она кричала, что Галин брат, придурок, ей не нужен, дети от него могут быть только олигофренами, дебилами, уродцами вроде нее, Гали. И пусть она лучше следит за своим поведением, так как готова бежать куда угодно за любыми штанами и делать что угодно. Ее удел — быть сельской старой девой или подстилкой для любого желающего. Она еще успела выкрикнуть: «Уродина, образина, пошла вон!», когда Галя схватила нож, лежащий на полу, и проткнула им живот Мане.
— Больно, ой, мамочки, как больно! — стонала Маня, сползая по стене на пол.
Не выдержав этого зрелища, она выскочила из дома. Она бродила какое-то время поблизости, не в силах покинуть это место, потом увидела Глеба в окровавленной одежде, шагающего в сторону кладбища.
Вернувшись в дом и убедившись, что Маня мертва, обмыла водой и вытерла рукоятку ножа, уничтожив свои отпечатки пальцев. Именно тогда ей в голову пришла мысль свалить все на Глеба.
Она поспешила вслед за ним. Получив ключи от машины, она с домашнего телефона позвонила в районное управление милиции и от имени Мани сообщила, что ее хотят убить. Затем вернулась к Глебу, рассудив, что после ее сигнала его должны перехватить по дороге в Киев, так как его машина примелькалась во время пожара. Только она немного просчиталась, надеясь на оперативность милиционеров.
Галя не чувствовала угрызений совести. Да, она засадила Глеба за решетку, но она же и спасла его от Ольги, сумела наказать ее и освободила его из тюрьмы. Неизвестно, как бы сложилась в дальнейшем его судьба, если бы не она. Скорее всего, он бы сейчас гнил на кладбище, а Ольга торжествовала бы, так как все ее черные планы исполнились бы.
Она принесла ему меньшее зло, чем его ожидало, в итоге оказавшееся добром. Она верила в Бога, но не была согласна с тем, что он может быть добрым или злым. Он выше этих чувств, ибо им неподвластен, он — высшая сила. Поэтому нет резкой границы между добром и злом: зло во имя добра — это уже добро, а добро, приводящее в конечном итоге к злу, — это уже зло.